Последнее время - читать онлайн книгу. Автор: Шамиль Идиатуллин cтр.№ 91

– Беги отсюда, быстро.

Малец опять не понял. Кул показал, что сейчас всадит стрелу мальцу в ногу, и подумал: а что мешает всадить? Но тут боевой курай запел в третий раз, отвлекая стрелу на себя. Стрела красиво вошла под курай, не повредив его, а старик сказал:

– Достаточно. Теперь бей чужих.

А я кого бью, чуть не возмутился Кул, но добивать смешно распростертого на сырой траве старика было неблагородно. Он повернулся к мальцу и предупредил:

– Убью сейчас.

И стал медленно натягивать тетиву.

Теперь малец понял, хотя смотрел не на тетиву, а Кулу в лицо. Он вскочил, подхватывая нелепо длинный и до смешного легкий щит, побежал к гребню холма, торопливо втискивая в дырки щита руки, как в рубаху, и взлетел. Это было куда забавней, и Кул вскинул лук, но его опередили: за спиной защелкало, над головой шорохнуло, малец вскрикнул и дернулся, выравнивая полет. Моя цель, подумал Кул со смесью злости и раздражения, гневно разворачиваясь к своим лучникам, и с некоторой оторопью обнаружил, что да, теперь они его лучники, даже те, кто лежит с его, Кула, стрелами в сердце, и что Кул для них свой, и что они бегут мимо него к вершине холма – и что под ногами у некоторых разгораются тонкие длинные искры.

Кула обдало далеким жаром, он обернулся к вершине холма и увидел два слепящих клубка огня, а под ними – человека в местной одежде. Человек выбежал на гребень, взмахнул горящими руками, и несколько стрел вспыхнули в черном небе, опадая почти невидимым пеплом, а за спиной Кула страшно закричали.

Кул повернул голову к лесу.

У половины его лучников пылали ноги, жарко, как сухой кустарник, и чем яростней лучник сбивал пламя, тем быстрее оно перекидывалось на руки, живот, голову – и прыгало на стоявшего рядом.

Кул снова повернул голову к человеку с горящими руками и понял, что пламя прыгает, повинуясь движениям горящих рук.

Мальца на крыле уже не было видно.

Так это он его спасал, подумал Кул снисходительно.

– Убей! – зашипел старик, так и лежавший в траве неловкой кучей тряпья, в которую небрежно воткнули лицо морщинистого человека.

Да, точно, спохватился Кул, вскидывая лук, и покачнулся, вхолостую дернув рукой над колчаном: там осталась всего одна стрела, которую он ухватил не сразу. Кул прицелился в человека с горящими руками, но чуть помедлил, всматриваясь в незнакомое круглое лицо над неумело почерненной рубахой. И человек посмотрел на него и широко улыбнулся – так широко, что высохшие от близкого огня губы лопнули и на неровно постриженный подбородок потекла кровь, тут же высыхая.

Ему же больно, понял Кул с ужасом. Ему страшно больно, уже давно. Он же горит заживо, уже кости высохли и раскололись черными щепками, а он терпит.

Человек что-то сказал с улыбкой и раскинул руки, чтобы Кулу было удобней целиться, и огонь тут же забрал его целиком, а сзади страшно заорали кучники, точно так же сожранные огнем с головой.

Кул выпустил стрелу. Она проскочила сквозь пылающего человека, как сквозь обыкновенный язык пламени.

– Успел, – прошептал Арвуй-кугыза, улыбнулся и добавил огню ярости.

И кольцо негасимого пламени с ревом разошлось от него во все стороны.

8

Народ рождается медленнее, чем человек, живет дольше, чем человек, а умереть может так же, весь и сразу, а может и по-другому, постепенно растворившись в другом народе. И даже не понимая, что уже умер. Иногда трудно отличить жизнь от смерти. А иногда и не надо стараться их отличать. Надо просто делать, что нужно твоему народу, – и быть рядом с твоим народом.

Айви села, помотала головой, встала и пошла, не стряхивая с себя землю и пепел. Земля опадала сама сухими пластами, а пепел осыпался красивыми волнами. Луй всполошенно вывернулся из-под земли, встряхнулся и бросился следом. Айви остановилась, поджидая. Надо было подбодрить его или хотя бы погладить, но сил не было. Луй сам огладил ей ноги боками и хвостом, прицельно глянул и взлетел на плечи, стараясь не слишком глубоко вонзать когти. Ничего из его стараний, конечно, не выходило. Глуп ты трусливый, подумала Айви и пошла к своим.

Рядом их не было, но где-то же они были – и направление Айви примерно представляла. Она не знала, какое расстояние отделяет ее от народа. Но любое расстояние – это всего лишь условный отрезок между двумя точками, которые могут соединиться.

«Соединиться, – подумала Айви. – Эврай бы от счастья помер, если бы услышал, что я это говорю, да еще про себя. Про себя-то как раз повода нет. Интересно, будет ли?»

– Будет, государь, – заверил айгучи. – Теперь уж точно будет. Мальчик узнал свою силу как часть нашей. Остальное – вопрос времени.

– Последнего? – осведомился элик.

– Теперь у нас есть надежда, что не совсем, – осторожно сказал айгучи. – Скоро узнаем. Спешить и давить тут опасно. Спрятанное сознание должно расправиться осторожно и плавно, не ударив ни по носителю, ни по окружающим и не сломавшись само. Нам повезло освободить его, это непросто всегда, а учитывая, что те, кто готовил мальчика, давно мертвы, а планы, ради которых его готовили, обратились в прах…

Он вздохнул и закончил:

– Я уверен, скоро он появится и, возможно, не один. Надо ждать и терпеть.

Терпеть огонь и смерть даже во сне больше не было сил. Озей рывком проснулся, попытался вскочить и забился, рыча. Сылвика торопливо сказала:

– Озей, это Сылвика, успокойся. Я тебя лечу, ты весь в мази, лежи смирно.

– Почему темно? – спросил Озей.

Он перестал метаться, но напрягся до хруста в плечах и животе, ожидая ответа.

– Веки обожжены, там тоже мазь, – объяснила Сылвика и, сообразив, добавила: – Глаза твои видят.

Озей, расслабившись, уронил голову на подстилку и поморщился. Начал все-таки чувствовать боль от резких движений. Он попросил пить, жадно опростал два туеса, задумался и спросил:

– Мы где?

– Где и собирались, возле Мятного склона. Последний сосновый бор перед слиянием с Камом.

– Сосновый? – спросил Озей с сомнением.

По обету сосновые боры считались общим владением людей и медведей, заселять их в одностороннем порядке не полагалось. Сылвика не стала напоминать, что обета больше нет. Озей и так должен был помнить.

Он помнил. Сглотнул и спросил:

– Воду сейчас пил – здешняя?

– Да. Хорошая.

– Значит, будем жить, – сказал Озей, сразу успокоившись.

– Куда деваться-то, – согласилась Сылвика и посмотрела на медленно протискивающееся между сосновых стволов солнце. К восходу, за стороной Лосей и Зайцев, земли между одмарами и кам-марами были свободными до самых марызярских гор.

Сылвика сунула туес с водой в руку Озею на случай, если тот снова захочет пить, – Озей понял, пробормотал невнятную благодарность и свел пальцы поплотнее, – и поспешила к задетым молнией: их надо было постоянно переворачивать и отпаивать.