1917: Государь революции - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Марков-Бабкин cтр.№ 35

Я отпил чай из чашки и продолжил:

– Задачу в армии вы помните. В каждом фронтовом полку в ближайшее время должна возникнуть своя газета, пусть минимального объема, пусть большая часть материалов будет получена из дивизионных и армейских редакций, но все же часть материалов должна быть именно из конкретного полка, чтобы каждый солдат в окопе мог услышать знакомое имя или название, чтобы описывались подвиги и награждения тех, кого он знает или о ком слышал. И пусть газеты потом идут на самокрутки, лишь бы вначале их прочли. Я думаю, в каждом окопе найдутся грамотные люди, которые прочтут остальным.

Суворин возразил:

– Ваше императорское величество, но где взять для всех наших проектов столько типографских машин? Да и людей, которые умеют с ним обращаться, тоже не так много!

– Я понимаю, Борис Алексеевич, я все понимаю. Но нужно сделать все возможное и невозможное! Мобилизуйте печатников, сориентируйте Глобачева насчет явно подрывных газет, у них наверняка есть из оборудования, что взять под арест и конфисковать. Что-то можно купить за границей. Подумайте над организацией производства такого оборудования в России, нам его понадобится очень и очень много. Газеты – наш главный массовый пропагандист и массовый организатор. Да, и нужны какие-то профессиональные курсы для обучения печатников и прочих специалистов, нужных для организации газет, типографий и радиостанций. Возможно, нам также понадобится специализированный институт или университет, который будет готовить весь перечень специалистов, начиная от журналистов и редакторов, заканчивая техниками, инженерами и конструкторами. В общем, жду ваши предложения на сей счет.

Кстати, нужно будет поставить перед Министерством просвещения и культуры вопрос об организации условий для производства фильмов. Кино доказало свою высокую эффективность. Посему нужна будет программа поддержки киноиндустрии и программа организации массового производства передвижных киноустановок. Но об этом подумаю на досуге.

– Что ж, Борис Алексеевич, я благодарю вас за доклад. Мне нравится, как вы взялись за дело. Чувствуется профессиональная хватка и журналистское чутье. Кроме того, вы хороший администратор и быстро реагируете на изменения ситуации. Именно потому я вас и рекомендовал на должность министра информации. И я рад, что в вас не ошибся. Да, и вот еще что – организуйте привлечение художников и графиков для устройства внешнего вида наших городов и строений. Негоже людям жить в серости и мраке. Улицы, стены, цеха, сараи – все это может нести смысловую и эмоциональную нагрузку. Пейзажи, лозунги, явления различных видов и стилей искусства, масштабные репродукции и площадки для самовыражения художников – все это должно радовать жителей городов и деревень, вдохновлять их и показывать, что Освобождение не только лозунг, но и зримое действие. Нас ждут новые решения, новые улицы, новые города и новые люди.

* * *

– И вот, на кого выпадал счет, тот был и во́да.

– Папа, а с кем ты играл, когда был маленький?

Я усмехнулся. Трудный вопрос. Играл? В каком из двух детств?

– В Гатчине мы больше всего играли с Ольгой. Проказничали, конечно.

Тут до меня дошло, что я невольно натолкнул Георгия на неприятные воспоминания о событиях в Гатчине, и поспешил сменить тему.

– А вот златое крыльцо, о котором говорится в этой считалке, как раз то, на ступенях которого мы сейчас сидим, сынок. Тогда здесь все было несколько иначе. На вот этой площадке собирались бояре, и царские глашатаи с лестницы и балкона объявляли им государеву волю.

Я обвел жестом пространство вокруг, иллюстрируя свое повествование. Вот уже больше часа мы с Георгием бродили по Теремному дворцу, выбирая ему помещение. Собственно, сама экскурсия была вызвана жалобой мальчика на то, что большие и помпезные помещения Императорского Кремлевского дворца его угнетают. Что ему предложить, я не имел понятия, но решил воспользоваться случаем побыть с Георгием, которому в последние дни уделял катастрофически мало времени.

Неожиданно в Теремном дворце мальчику понравилось. То, что я считал мультяшно напыщенным, он воспринял как иллюстрацию к сказке и теперь жадно у меня выпытывал подробности той эпохи.

– А когда это было? Давно?

– Давно, сынок. Теремной дворец, который тебе так понравился, был построен почти триста лет назад по приказу Михаила Федоровича, первого царя из рода Романовых. Этот дворец был главной резиденцией русских царей до того момента, пока Петр Великий не повелел построить на Балтике новую столицу Санкт-Петербург. А вот уже твой прапрадед Николай Павлович повелел построить тот самый Большой Императорский Кремлевский дворец, который тебе так не нравится.

Я улыбнулся и потрепал его по голове. Мальчик смущенно шмыгнул носом и прижался ко мне. Обняв его, я лишь вздохнул. Мое появление в этом времени одновременно лишило его и матери, и фактически отца. Вот что с того, что я телесно как бы и есть его отец, но смогу ли? Ведь этот груз будет вечно давить на меня и преследовать каждодневно. И пусть пока я не просыпаюсь в холодном поту, но почему-то уверен, что все это еще впереди.

– За что они убили маму?

Вздрагиваю словно от удара кнутом. Господи, за что мне это? За что все это этому мальчику, у которого отобрали маму, отобрали детство, отобрали дни такого простого и такого искреннего детского счастья? Что я ему должен говорить? Что я не виноват? Мол, не от меня зависело, и я тут ни при чем? Или повторить ту мантру, которую я не устаю повторять себе самому, об испытании, о предназначении, об исторической миссии и великих перспективах? Но какое дело до всего этого шестилетнему мальчику, на глазах которого опьяненный морфием и вседозволенностью унтер Кирпичников застрелил его маму?

– Прости, сынок, я не успел ее спасти…

Георгий мотнул головой и повторил свой страшный вопрос:

– За что, пап? Что она сделала им плохого?

Действительно, за что? За то, что кинулась защищать сына от потерявших человеческий облик зверей? За то, что она была женой нового императора? Просто за то, что она была такая чистенькая и богатенькая? И хотелось бы дать простой ответ на этот вопрос, мол, это просто нелепая случайность, но я-то знал, что ничего случайного в этом не было, и подвал Ипатьевского дома в том свидетель. И случайность не в том, что погибла графиня Брасова, а в том, что Георгий уцелел. Хотя, быть может, они еще не дошли до такого уровня зверства?

Впрочем, кого я обманываю? Если карта ляжет так, то в один страшный день я вполне могу оказаться с Георгием рядом, где-нибудь в подвале дома, похожего на Ипатьевский, и будут нам в лица смотреть рябые стволы в руках тех, кто уверен в том, что им ведом путь к всеобщему счастью.