Друзья и враги Анатолия Русакова - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Тушкан cтр.№ 73

— Гляжу я на вас, Анатолий, и думаю: не прибавляете ли вы? Не говорит ли в вас обида за пережитое?

— Скорее, убавляю. На собственной шкуре опыт приобрел. Шелгунова, наверное, запугивают, — стараясь не волноваться, продолжал Анатолий. — Требуют, чтобы он вернулся в шайку Чумы. Ему не хочется, но ссориться боится. Вырваться из паутины не всегда просто. Воры не хотят отпускать. Только в исключительных случаях — болезнь, женитьба — разрешают бросить шайку, «завязать». Чтобы вору — рабу главаря банды — освободиться, недостаточно одного желания, надо иметь твердый характер, надо отстоять свое право на свободу.

— Нет, вы все же преувеличиваете! Вот недавно судили малолетних воров. И что же? Они раскаялись и сейчас хорошо учатся, никто им не мстит, не запугивает.

— Так это же мелкота, воришки. Случайные к тому же, не связанные еще с преступным миром. Одно дело, если стянул что-то в магазине или украл сумочку. А другое дело — если участник шайки, связанный круговой порукой, готовый убить человека из-за часов… И нет ничего хуже, когда случайного воришку направляют в трудовую колонию, где могут оказаться выученики такого бандита, как Чума. Уж они все сделают, чтобы растлить неопытного юнца. Уж он там такого наслушается!.. Нельзя случайных воришек посылать в колонию. Им иногда достаточно строгого общественного осуждения, условного приговора. Под поручительство коллектива школы, например. А тех, кто уже в колонии все осознал, кто на всю жизнь урок извлек, тех надо сразу освобождать, а не держать, пока не выйдет срок. Да и присуждать за небольшое преступление надо не так много, как иногда присуждают.

— Значит, вы предлагаете внести поправки в уголовное законодательство?

— Не знаю… Так говорил Иван Игнатьевич, наш воспитатель в колонии, а он человек опытный.

Депутат слушал с интересом. Ободренный его вниманием, Анатолий еще долго рассказывал о колонии и закончил так:

— У честных людей первым считается тот, кто больше приносит пользы людям. А в шайке первым слывет тот, кто больше наделал вреда. Такой гордится своей мрачной славой и хвастает ею, такого боятся, и в этом сила его влияния в преступном мире. Иван Игнатьевич говорил так: «Профессиональный вор-рецидивист и бандит — по духу родной брат фашисту. Он такой же человеконенавистник. Он враг советского общества. Он враг людского счастья. Он также утверждает, что „человек человеку — волк, и поэтому для личного обогащения— а только в этом его счастье! — все средства хороши: и воровство, и ложь, и предательство, и убийство“.

— Итак, вы считаете, что Шелгунову грозит опасность. А почему он не обратился в милицию?

— Чем ему может помочь милиция? Что ой скажет? Мне грозит такой-то? Но это надо доказать. А где свидетели? Он сам за себя должен постоять, друзья должны помочь. Да, видно, друзей не оказалось, а сам он хлипкий.

— Вы все это серьезно о Лене Чуме и шайке? Вы-то сами не боитесь?

— Я в шайке не был, а запутать меня пытались. Поэтому и мне зевать не приходится. Да я не из пугливых, сумею постоять за себя… А вообще, знаете, воришку легко исправить, а вот вора-рецидивиста из шайки, не раз судившегося и отбывавшего наказание, да так и не исправившегося, — чрезвычайно трудно. Надо сделать так, чтобы с перековавшимися, порвавшими с шайкой воры не расправлялись, страшились расправляться. Почему Чуму не расстреляли за убийство? Потому, что смертная казнь за такие страшные преступления отменена. Значит, надо пересмотреть законы и ввести расстрел. Ведь расстреливают же шпионов и диверсантов, а убийца совершает диверсию против самого ценного, против человеческой жизни. А в тюрьме их нельзя помещать вместе со случайными правонарушителями, чтобы они не развращали новичков.

— Если в этом есть хоть процент правды…

— Все сто!

— А кто может подтвердить?

— Поговорите с теми, кто порвал с ворами, поговорите с оперативными работниками МВД.

— Хорошо. И если это так, то вы, Анатолий, вряд ли понимаете, как серьезно и важно то, о чем вы рассказали. Мы с вами еще встретимся и поговорим на эту тему. А вы молодец! Но вы упомянули, что приехали по какому-то срочному, неотложному делу. Говорите!

На этот раз Анатолий толково рассказал историю Полины Полянчук и Витяки.

Депутат внимательно выслушал его и сказал:

— Безотцовщина… Что ж, приведите эту женщину ко мне, поговорю с ней. Попробую убедить бросить пьянство, взяться за работу, устроить на завод.

— Что ей душеспасительные разговоры! Она считает себя несправедливо обиженной. Ей, чтобы снова стать человеком, нужно вернуть шоферские права, рабочую гордость вернуть, — с грубоватой прямотой выпалил Анатолий. — Зачем откладывать? Позвоните сейчас.

Кленов с удивлением поглядел на юношу, засмеялся. И, хотя было около десяти часов вечера, взял телефонную трубку. Не сразу, но все же он дозвонился до квартиры начальника автоинспекции. Тот удивился позднему звонку, но обещал к одиннадцати утра в понедельник все выяснить.

— Сделаем так, — сказал Кленов Анатолию. — В понедельник я буду в городе… Приходите в десять тридцать. Совместными усилиями добьемся.

Кленова в деле Полянчук заинтересовала не только ее судьба, но и ее необычный ходатай.

Анатолию пришлось все рассказать о себе. Он ничего не скрыл от собеседника. Но это давалось ему нелегко. Он сидел, опираясь локтями на колени, и в опущенных руках нервно теребил кепку. Иногда рассказ прерывали долгие паузы, Анатолий повторял:

— Вот так-то со мной было, Дмитрий Алексеевич…

— Рассказали вы много интересного, но продолжайте, я жадный.

Анатолий задумался.

Почему-то именно в эти минуты он вдруг с особой отчетливостью понял, как много сделал для него Иван Игнатьевич. Хотелось говорить не о себе, а о нем. Ведь только с помощью Ивана Игнатьевича выбрался он на прямой путь.

Кленов прохаживался по комнате, все с большим интересом посматривая на своего посетителя. Что, собственно, заставило парня, едва вернувшегося в Москву и не успевшего как следует оглядеться, принять горячее участие в судьбе Полины? Что это для него: выполнение «нагрузки» или долг перед людьми? Изуродованное отрочество, видимо, так глубоко потрясло юношу, что он стал оберегать детство и отрочество других. И с какой яростью, с какой напористостью!

Кленов остановился перед гостем.

— Послушайте, Анатолий, скажите: вот в деле Полянчук для вас, комсомольца, что самое важное? Почему вы взялись за это поручение?

— Нам Иван Игнатьевич много говорил о рабочей чести человека. Без нее человеку жить нельзя, хоть профессору, хоть землекопу. Ну, а в этом деле… Во-первых, я знаю, что грозит Витяке. Его спасать надо. Потом — уж очень строго с Полиной поступили. Ведь она заслуженный шофер. Первая села на трактор. Случайно это нарушение у нее получилось. А человека сломали.

— Да-а… Бороться за справедливость! Яростно сражаться со злом! Помочь людям в беде! Да, Анатолий, много смысла в этих, как будто давно известных словах. Это, Анатолий, не частное комсомольское поручение, это — поручение на всю жизнь!