Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Андреева cтр.№ 57

– Иными словами, вы признаете, что пытались убить статс-даму Крузе?

– Нет уж. Эту не признаю! – Фекла поднялась и, подбоченясь как купчиха, вразвалочку пошла на Шешковского. – Матушку мою спрашивайте, стала бы я людей травить? Да я и не знаю, как это делается. Да меня бы живо обыскали и пузырек обнаружили. Нешто не ведаете, какие у нас тут строгости? Сама она, дура, снотворного накушалась, а меня обвиняете. Да если бы мне было нужно, уж я, наверное, взяла бы кочергу, подождала, когда все лягут, и…

Вина Феклы в ранении Дарьи Гагариной и убийстве ее служанки была доказана.

ОПРАВИВШИСЬ ОТ ШОКА, двор направился в Петергоф, а проводивший их Шешковский впервые вспомнил о своей семье. Жена была жива, но исключительно стараниями медикуса Тодеуша Бревде, который не отходил от нее ни днем ни ночью. Что же касается ребенка, он умер. Гладя по голове рыдающую Алиону, Степан думал о том, что, возможно, гибелью дочери ныне выкуплена жизнь Фредерики. Эта мысль показалась ему чем-то вроде откровения, и он принялся нежно утешать супругу, рассказывая ей о том, сколько еще у них будет детей и как дивно они заживут одной огромной семьей.

Недели две супруги Шешковские действительно жили тихо и покойно, медикус запретил всяческие супружеские отношения, требуя, чтобы Алиона Петровна вначале пришла в себя и окрепла, поэтому Степан лично наблюдал, как супружница ест приготовленные для нее специально нанятым поваром яства, и даже пару раз выводил ее прогуляться.

В общем, в доме Шешковских началась натуральная идиллия, закончившаяся неожиданным доносом…

Приехавший в Россию мальтийский кавалер Сакромозо передал цесаревне письмо от матери!

А ведь был строжайший запрет! С одной стороны, Степан вполне разделял естественное желание герцогини переписываться с собственной дочерью, но с другой – коварный Сакромозо мог иметь целью навлечь на Екатерину Алексеевну гнев государыни.

Желая самолично вызнать, что нового задумали враги против Фредерики, Шешковский явился во дворец, где встретился с доносчиком и узнал, что цесаревна спрятала записку в перчатку. При этом коварный Сакромозо что-то шепнул ей на ухо.

Перевернув все контакты чертова итальянца, Степан остановился на виолончелисте д'Ололио, который очень уж кстати был отправлен из Летнего дворца в Петергоф, где должен был играть на ближайшем концерте великого князя. Явившись на представление, Шешковский выбрал себе место недалеко от означенного виртуоза и успел заметить, как проходившая мимо Фредерика ловко сунула ответную записку тому в карман.

Позже он изъял записку, обнаружив, что цесаревна сообщает матери о том, что ей запрещено писать к ней, а также отвечает на несколько малозначимых вопросов, которые, однако, интересовали герцогиню. Ко всему прочему он обнаружил, что прежде Шувалов уже допрашивал Адама Васильевича Олсуфьева ^[94] только за то, что цесаревна просила включить в его личное письмо несколько строк для ее матери. Прискорбно, но факт, несмотря на то, что Шешковский вел практически все дела, связанные с великокняжеской четой, коварный Шувалов не счел возможным посвятить его в это дело. А что если Шувалов тоже влюблен в Екатерину! Мысль обожгла Степана, и тут же ему нанесли новый удар, в цесаревну влюблен брат Алексея Григорьевича Разумовского – Кирилл! Так вот отчего хозяин Гостилиц желал застрелиться после крушения проклятого домика!

И этот туда же! Степан мысленно пожелал тому все же осуществить столь замечательный замысел, смыв самоубийством груз вины. В запале он даже прикинул, что неплохо бы получилось втихую пробраться в спальню Разумовского и повесить того, заставив предварительно накропать покаянную записку. Но, как это получается достаточно часто, мечты остались мечтами.

Пока же он вынашивал планы мести, интриган Сакромозо умудрился передать Екатерине Алексеевне еще три записки. Степан был вынужден отвлечься от приятной сердцу мысли о самоубийстве Разумовского, дабы деньгами или угрозами потребовать от доносителя молчать об этом деле. На счастье, в этот раз рапорт составил не абы кто из слуг, а человек, работавший в Приказе долгие годы, для которого словосочетание «под строжайшим секретом» было не пустым звуком. Так что никто ничего не узнал. А Степан ходил довольный выполненным перед Фредерикой долгом.

Впрочем, вскоре Кирилл Разумовский снова уехал на Украину, так что Шешковский временно исключил того из числа своих врагов. Зато, отправившись в Петергоф, дабы сделать доклад лично курировавшей работу Тайной канцелярии императрице, он неожиданно встретил великого князя в компании фрейлины Марии Кошелевой. На наследнике престола был зеленоватый кафтан с вышивкой, фрейлина же была облачена в голубоватое платье с павлинами на подоле. Шешковского как громом поразило, рисунок точь-в-точь совпадал с шарфом, который был уничтожен вместе с личными вещами Петра Федоровича!

Мысль заработала с удвоенной скоростью. Анна Бестужева проходила по тому же делу, что и Лопухина, Шувалов привез всего два рулона голубого муслина с павлинами, один пустила на платье Елизавета Петровна, второй находился в доме Бестужевой, после ареста которой, вероятнее всего, остался в семье брата канцлера. А потом из него так же было сделано платье и длинный шарф для Марии Кошелевой. Шарф обнаружили в комнате наследника престола, и он сгорел вместе с его вещами. Получается, что все это время Ушаков не напрасно держал Кошелеву под подозрением. Она получила подарок от кого-то из Бестужевых, стало быть, Мария была либо любовницей, либо шпионкой, впрочем, одно другому не мешает. То же, что она еще и вхожа в личные покои цесаревича…

Так или иначе, Кошелеву следовало срочно удалить от двора, но сделать это по возможности тише, не привлекая внимания ее покровителя. Не зная, с кем посоветоваться, Степан добрался до покоев императрицы и узнал, что Елизавета Петровна свободна и ожидает его.

– Чоглокову ко мне. Живо! – Елизавета смерила насмешливым взглядом Шешковского. – Садись, Степан Иванович, в ногах правды нет. Удивительно, государыня помнила его, как, по слухам, ее великий отец знал каждого своего солдата.

– Мария Семеновна, дело к тебе, государственное, – тяжело дыша, начала Елизавета Петровна, ее лицо казалось опухшим и покрасневшим, при дворе говорили, что временами она испытывает страшные боли, связанные с движением камней в почках.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Любишь ли ты своего мужа? – Казалось, что каждое слово дается Елизавете с трудом, каждый вздох был подвигом, так что, не было бы Шешковского, не было бы иных государственных дел, недужной государыне самое место валяться в постели, ожидая, когда самочувствие хоть сколько-нибудь наладится.