Подари мне краски неба. Художница - читать онлайн книгу. Автор: Елена Гонцова cтр.№ 9

— Олик и Толик, — усмехнулась Наташа ей вдогонку.

Утро следующего дня было тусклым и пасмурным. Накануне вечером позвонил Андрей, впервые за все это время поинтересовался делами невесты и спросил, не нужно ли ему приехать. Наташа хотела сказать: «Приезжай, родной мой, мне плохо без тебя, страшно», но почему-то ответила ровным голосом: «Как хочешь».

Андрей занервничал, начал объяснять что-то о невыплаченном вовремя авансе, о том, что он на мели и что если бы она выслала ему денег на дорогу, то он бы приехал и решил в Москве свои финансовые проблемы.

Наташа вдруг обозлилась:

— Андрей, у меня мать и брат на руках. О каких деньгах ты говоришь?

А потом проплакала половину ночи, коря себя за жадность и опрометчивость. Ну что ей стоило! Ведь только что такие деньжищи получила, еще обменять не успела ни доллара. Тысяча деревянных, в конце концов, погоды не сделает. Но тайное, щемящее чувство попранной справедливости подсказывало ей, что она права. Где этот защитник, этот сильный человек, эта скала — опора семьи и дома. Сидит где-то в Тмутаракани, когда она бьется из последних сил, да еще и жалким голосом у нее же денег просит.

С кухни доносился запах свежесваренного кофе и гренок. Слышно было, как мать хозяйничает на кухне, стараясь не слишком шуметь, чтобы не разбудить дочь. Наташа поднялась и, как была в ночной рубашке, тихонечко пробралась в кухню.

Тонечка стояла у плиты наклонив голову, переворачивала деревянной лопаткой гренки на сковородке. Ее черные, как вороново крыло, волосы были собраны на затылке в пучок, открывая шею, всю в трогательных маленьких завитках. Наташа подкралась и, как в детстве, уткнулась носом в пушистую шею матери. Тонечка вздрогнула и рассмеялась, привлекая дочь к себе свободной рукой.

«Вот моя семья, — думала Наташа, — а я для нее стану и скалой, и защитником, и опорой».

— Какие планы, Татуся? — Они сидели втроем на кухне, Васятка наслаждался манной кашей с абрикосовым вареньем, Наташа с Тонечкой потягивали крепкий, ароматный кофе.

— По магазинам побегать, подготовиться к работе.

— Я попросила Зою Егоровну с Васенькой посидеть. Давай сходим вместе. Купим тебе платье. Оленька тебя на смотрины пригласила?

— Во-первых, это теперь называется тусовка. Во-вторых, невелика птица Оленькин жених, чтобы вечернее платье ради него покупать.

— Тата, Оля твоя подруга с детства, и ты обязана отнестись хотя бы с уважением к ее выбору.

— Мам, он же из новых русских, ты знаешь, как я к ним отношусь.

— Вот и зря. Они, может быть, такие именно потому, что мы к ним так относимся. По крайней мере, подругу поддержать ты обязана. У меня есть где-то бархатное платье. Но тебе, наверное, надо что-нибудь современное.

Наташа почему-то не захотела говорить матери, что уже надевала его, что была в ресторане, что приглашал ее туда такой элегантный и, судя по всему, богатый, взрослый мужчина.

Почему-то Наташе показалось постыдным сказать об этом матери.

Когда они выходили из дома, празднично-возбужденные, как всякие женщины перед походом в магазины, Наташа все же потихоньку оглядывалась, коря себя за мнительность и подозревая у себя нервное расстройство. Но ни на лестничной клетке, ни в лифте, ни в просторном вестибюле никаких подозрительных субъектов не обнаружила.

Консьержка, пожилая, одинокая женщина, которую содержали всем подъездом, хотя при домофонах консьержка вовсе была не нужна, строго оглядела их, предупредив, по своему обыкновению, чтобы вовремя вынимали корреспонденцию из почтовых ящиков.

— Почтальонка жалуется, что ящики вечно полнехоньки, невозможно почту впихнуть.

Старушка понимала, что держат ее на этом месте из сострадания к одинокой старости, и старалась отрабатывать свой хлеб как могла: открывала двери почтальонам, разносчикам телеграмм, врачам и прочим добрым гениям нашего бытия; следила за чистотой в вестибюле, для чего в дождливую слякотную погоду устанавливала у входа старинную оцинкованную детскую ванночку с водой для мытья обуви, а зимой, в снегопады и метели, — большие пушистые веники и одежные щетки с мягкой щетиной и длинными ручками. В жаркое время тополиного пуха тетя Шура гонялась с пылесосом за белыми сугробиками, непонятно как, при закрытых дверях, проникавшими в подъезд. А еще постоянно и добродушно ворчала на жильцов второго подъезда, поучала их, опекала как собственных детей, которых Бог ей не дал.

— А тебе, Наташечка, уж телеграмму принесли, ни свет ни заря. Я не позволила будить, сама приняла.

Телеграмма была следующего содержания: «Буду в воскресенье, люблю, целую, Андрей».

Вихрь вопросов и недоумений пронесся в голове в мгновение и исчез, осталась ослепительная радость: любит, приедет! И еще появилось желание срочно, немедленно покупать платье, туфли, духи, ведь теперь она точно пойдет к Оленьке на вечеринку и утрет нос подруге, когда явится элегантная, под руку с представительным, высоким, умным, красивым женихом.

— От жениха, видно, телеграмма-то, ишь запрыгала козочкой, — услышала Наташа вслед себе благодушный старческий голос.

Решено было ехать в недавно открывшийся огромный трехэтажный универмаг, где можно было купить сразу все, что планировали. Наташа исподволь наблюдала за матерью, видела, как та волнуется, как будто чувствует себя не в своей тарелке в этом стильном, большом, роскошном магазине. Они долго блуждали в отделе женской одежды в сопровождении услужливой молоденькой продавщицы, заходили в кабинки, примеряли Наташе вечерние туалеты, пока не остановились на серебристом, из плотного шелка, платье «коктейль» с глубоко вырезанной спиной, без бретелек, с лифом в виде сердечка (а-ля Мерилин Монро). Платье плотно облегало фигуру до середины бедер, откуда рассыпалось свободными складками до пят.

— Боже мой! Татуся! За счет чего оно держится?

— За счет земного притяжения. — Наташа, довольная, вертелась перед зеркалом и подтрунивала над растерявшейся матерью.

— Ты из него не выпрыгнешь?

— Постараюсь. Впрочем, оно достаточно прочно на мне сидит.

Сюда же, в примерочную кабинку, были принесены несколько пар туфель, и Наташа выбрала темно-сиреневые в тон загадочному блику в складках платья. Она уже представила себе, как, ослепительная торжествующая, в сногсшибательном наряде, под руку с Андреем войдет в холл дома Оленькиного жениха. Только вот перчатки, пожалуй, надо купить.

Напомнив себе о своих руках, Наташа вернулась на землю. В сказке о Золушке два плана. Бал еще не скоро, а сейчас ее ожидает работа. Настроение по. явилось деловое, она купила краски, кисточки, дискеты с необходимыми для работы картинками и прочие нужные вещи. Перед уходом из магазина Наташа настояла на том, чтобы Тонечка непременно выбрала себе костюм. И, невзирая на бурные ее протесты, был куплен элегантный итальянский костюм из темно-серого габардина с нежной бархатной отделкой, светло-серая шляпка из итальянской соломки с изящно загнутыми полями и, как пример вопиющего расточительства, заставившего Тонечку в ужасе округлить глаза, превосходный джинсовый костюмчик и аудиоплеер для Васеньки.