Подари мне краски неба. Художница - читать онлайн книгу. Автор: Елена Гонцова cтр.№ 62

— Ах, какая прыть, — поощрительно произнес Антон Михайлович, — привяжи-ка ее, Штуцер, покрепче вон к тому стулу, который потяжелее. Чтобы она не делала резких движений. Вы хотели опять скрыться от нас, как в прошлый раз из бара «У Мюнхаузена». Такой солидный человек следил за вами, бывший офицер-десантник, а вы его вокруг пальца обвели. Нехорошо. Он так обиделся, что застрелил кого-то в тот вечер.

«Что несет этот мерзавец, — думала она, — откуда этот глумливый тон?»

Меж тем Штуцер ловко выхватил из-за пазухи бельевой шнур, прихваченный по дороге, и стал крепко-накрепко привязывать ее к стулу.

При этом произносил что-то нечленораздельное.

— Вы сообщили мне, что ваш приятель завзятый, Стас, здесь вот непосредственно и обитает. Где же он?

Что-то я его не вижу. Может, спрятался? Штуцер, поищи.

Штуцер понимающе улыбался.

— Я его в магазин отправила. Я есть хочу.

— Врет, — принял участие в разговоре молчаливый Штуцер. — Она его давно отправила, и вряд ли в магазин. Так долго за провизией не ходят. Да вот мы сейчас и проверим.

Штуцер плотоядно ринулся к холодильнику.

Наташа, и без того напуганная, совершенно обмерла. Ведь Стас хвалился тем, что накупил снеди. Это могло быть правдой.

И тут же расхохоталась, глядя на вытянувшуюся физиономию бандита.

В холодильнике не обнаружилось ничего, кроме горбушки черного хлеба в полиэтилене и пустой пивной бутылки.

— Что ж, подождем, подождем, — ласково продолжил Антон Михайлович. — У нас время есть, правда, Штуцер? А что это она смеется над тобой, а? Может, ее следует проучить? Нехорошо смеяться над старшими и более опытными людьми.

И Наташа получила крепкий удар кулаком в спину, так что едва не потеряла равновесие вместе с дубовым стулом, к которому была привязана.

— Хорошо, Штуцер, довольно. Думаю, что этого вполне хватит. Наталья Николаевна — барышня умненькая. Она будет себя вести скромно. Вот только в прежние дни она порой себе позволяла вольности.

В это время на лестничной клетке раздался шум — шурша полами стильного серого плаща и потирая на ходу пухлые ручки, в мастерской объявился Лев Степанович Шишкин. Штуцер при его появлении встал по стойке «смирно», а Антон Михайлович шаркнул ножкой и подобострастно склонил голову.

Пришедший начал без обиняков:

— Я вижу, что все уже собрались. Не хватает только этого сопляка Стасика, не правда ли, где же он? Штуцер, крепко ли привязана барышня? Все бегала от нас последнее время. Вот добегалась, сидит, размышляет. Где же ваш приятель хитроумный? Будем дожидаться?

— Не дождетесь, он здесь не появится, — угрюмо пробормотала Наташа.

Лев Степанович с удивлением поглядел на нее и обратился к Штуцеру:

— А покажи-ка ей твой коронный приемчик, Штуцер. Только вполсилы, я тебя умоляю.

Штуцер подбоченился, нагло усмехнулся, как-то извернулся и, резко выбросив руку, ударил Наташу в солнечное сплетение. У нее потемнело в глазах и перехватило дыхание.

— Учтите, голубушка, это самая легкая форма воздействия, так сказать. В арсенале нашего Штуцера есть приемы посерьезнее, — точно сквозь вату услышала она голос Льва Степановича. — Штуцер умеет делать очень больно. Поэтому сидите смирно и слушайте, что я вам буду говорить. Да ослабь ты веревки, Штуцер, никуда она сейчас не денется. И не пробуйте кричать, это вам не поможет.

— Гад вы, Лев Степанович, — едва переведя дыхание, просипела Наташа, — с девчонками воюете.

— А у меня есть на то основания. И очень серьезные, потому как ведете вы себя, девушка, не лучшим образом. Итак, Антон Михайлович заказал вам изделие, тонкое, нужное, с условием изготовить его в атмосфере полной секретности. Даже, так сказать, тайны. И в срок конечно же. А что получилось? Ни тайны, ни срока, так сказать.

Лев Степанович прошелся по мастерской, задержался на мгновение перед пустым мольбертом, зачем-то заглянул за него, будто надеялся увидеть там Стаса.

— Вы сговорились с дружком своим, Стасом, решили обмануть Антона Михайловича, только вот Стас, не имея ни возможности, ни средств никаких реализовать вашу поделку, обратился к кому? К подлинному и единственному заказчику этой вещицы. Потому что делали вы ее, Наталья Николаевна, для меня. Да, да…

«Зачем он мне это все говорит, — с ужасом думала Наташа, — что-то в криминальных романах об этом написано… Бандиты любят выворачиваться наизнанку перед своими жертвами, исповедоваться, что ди, но только вот тогда, когда они уверены в том, что их жертвы уже никому, никогда, ничего не смогут сказать».

— Не ожидали? — глумливо продолжал Лев Степанович. — Думали, я только картинками да офортами занимаюсь?’ Нет, я очень серьезный человек, и подход к делу у меня серьезный. Поэтому я сразу понял, что этот щенок врал, бес-пар-дон-но, мерзавец, врал, матрицы-то у него нет.

— Как нет? — изумился Антон Михайлович.

— Да так вот, нет, и все тут. Он блефовал, сочинял что-то насчет старого гравера, который якобы изготовил вещицу и передал ему, набивал себе цену, нет, вы бы его послушали! Если бы она была у него, он бы не изворачивался, как вошь на гребешке, разговаривал бы иначе, как человек, действительно владеющий тем, что мне может понадобиться, а не врал бы, что припрятана она в надежном месте… Впрочем, тут-то он как раз и не врал. Припрятана, и вот у этой голубушки. Что-то они, видать, с ним не поделили или разошлись во мнениях относительно того, кому мою вещицу загнать.

И вот эта наша мастерица, белочка-умелочка, вещицу припрятала и от нас, и от дружка своего, Стасика. Он ей сделался не-ин-те-ре-сен, так сказать. А почему? Она нам сама все расскажет.

— Да я сейчас здесь все переверну вверх дном, — засуетился Антон Михайлович.

— Не нервничай, Антоша, я еще не все сказал, — торжественно произнес Лев Степанович. — В бессвязной речи гаденыша была еще одна правда, горькая правда. Видел он тебя, Антоша, в обществе человечка, которого не только что не уважаю, но с которым как честный человек борюсь и бороться буду до последнего вздоха. Много он мне крови попортил, этот перовский авторитет, так сказать. Догадываешься, Антоша, о ком я говорю?

Лев Степанович опять поднялся с диванчика, на котором только что возлежал в позе хозяина положения, и принялся расхаживать, потирая ручки, только движения его стали резче, суетливей, Лев Степанович явно нервничал.

— Вижу — догадываешься. То идеи мои перехватывал, то людей переманивал. А ты, Антоша, с ним об этой вот, очень нужной мне вещице говорил, собирался перепродать. А может, и сам переметнуться собирался, Антошенька? Ты мне скажи, не таись. Всякое бывает. В жизни нашей, да-а. В делах наших скорбных. Молчишь?

Антон Михайлович постепенно каменел.

— Та-ак, молчишь, поэтому ты, когда художница наша тебе позвонила и сообщила, где Стаса искать, не ко мне поехал на автомобиле, а к нему побежал, пешком, в Перово. Далеко-то как! Только прежде того дурачок наш мне позвонил, а я решил проверить, Антоша, я ин-фор-мацией не разбрасываюсь.