Подари мне краски неба. Художница - читать онлайн книгу. Автор: Елена Гонцова cтр.№ 37

— Мама — человек не слишком опытный в этих делах. И скромный.

— Так вот… — торжествующе начал Антон Михайлович.

Наташа хотела продолжить беседу в циничном и нагнетательном стиле, но физически не могла слышать голос этого мерзавца.

— Так вот, — ответила она, — я поняла, что после этого нашего разговора с вами я ничего не должна вам. А сейчас я нанесу вам, как это вы называете, моральный ущерб. По вашей паралитической манере двигаться и говорить я давно пришла к убеждению, что ваша так называемая фирма последний хрен без соли доедает.

— Предупреждаю, вы очень сильно рискуете.

— Мне рисковать нечем, любезный. На Лубянке я уже побывала. Вы догадываетесь, на каком этаже?

Антон Михайлович замахал руками, как пропеллер:

— Вы неправильно меня поняли! Наша фирма не занимается ничем противозаконным. А то, что не запрещено законом, — разрешено. Это же аксиома.

— Не делайте резких движений, — тихо произнесла Наташа, — а посмотрите как бы невзначай на господина спортивного вида, сидящего через три столика от нас. Он делает вид, что флиртует с дамой. Это оперативник, который ходит за мной по пятам. Какая жалость, что я не предупредила вас об этом по телефону.

— Да вы представления не имеете, с кем вы говорите и кому вы угрожаете! — впервые разъярился Антон Михайлович. — В силе остаются два первых варианта: или деньги, или Стас.

Он что-то говорил и дальше, но для Наташи важней всего был его автоматический взгляд через столы, туда, где ворковала странная парочка: худощавая женщина аристократической внешности и бритоголовый амбал.

— Хорошо поговорили, — Наташа медленно поднялась, — ариведерчи!

Выходя на арбатскую мостовую, Наташа сказала сама себе: «Продолжаем разговор. Где мы будем брать эти деньги, дорогой Карлсон?

А где угодно, дорогой Малыш».

Разглядывая себя на ходу, как обыкновенно делала, в роскошных витринах обновленной столицы, она решила немедленно продать косу. Это значительно утяжелит ее кошелек. Подходящая парикмахерская тут же и подвернулась.

Рыжая парикмахерша, узнав о желании клиентки, пришла в ужас.

— Да вы что, с дуба упали, красавица? — натурально изумилась она. — В наше безволосое и безбровое время решиться на этот дикий шаг? Может, вы еще и с бровями что-нибудь задумали сотворить? Такой формы бровей я не видела пять лет. Это же чудо. Вы что, в шпионки готовитесь?

— Мне срочно нужны деньги, — сказала Наташа, — помните «Дары волхвов» О’Генри? Что делать, любовь. Нечеловеческая страсть. А средства взять негде. На подарочек. Но, честно говоря, это временно. Отрастут волосы быстро. А сейчас голове тяжело ко всему прочему. Жара. Боюсь, что мой возлюбленный одновременно продаст свою знаменитую гитару. Но что делать, судьба такая.

Внешность Наташи вскоре изменилась радикально. А в кошельке появились нелишние триста долларов.

— Приятно работать с таким материалом, — довольная ценным приобретением, приговаривала рыжая мастерица причесок. — Когда вы со своим придурком соберетесь пожениться, навестите меня, к тому времени волосы ваши отрастут, я не сомневаюсь. Я сделаю вам королевскую укладку. Мне вконец надоели эти гетеры с оранжевым или фиолетовым ежиком.

Наташа прикинула, как ей поступить теперь. Мастерская, снятая ею для работы, учитывая весь чудовищный ряд обстоятельств, выглядела наиболее безопасным местом.

Она сможет выспаться там, наконец.

«Какая-то я морально хлипкая, — укоряла она себя, — не могу принять толком ни одного решения. Уклоняюсь от решительного выбора. Надо бы в самом деле, как в старом кино, пойти на Петровку, тридцать восемь, и во всем признаться».

Но возникло ощущение, что до Петровки она просто не доберется. Что ее поймают по дороге другие заинтересованные лица. Даже если она натрет себе лицо гуталином и станет походить на дочь суданского народа, каких в Москве полным-полно.

В итоге она поехала в Сбербанк. Миновав реликтовый вяз на Поварской, охраняемый государством, и на ходу позавидовав тому, что его охраняют, она оказалась в маленьком переулке, куда давно не заглядывала. Предполагая снять те десять тысяч рублей, что оставались на ее счету, она для начала решила проверить, не поступило ли еще каких-либо крамольных сумм. Они поступили. Пощелкав клавишами, оператор Сбербанка, барышня, сообщила, что на ее счету сто восемьдесят две тысячи триста семьдесят восемь рублей и семнадцать копеек. «Какой висельник подвесил эти семнадцать копеек?» — подумала Наташа в ужасе от окончательной выморочности происходящего.

Она сняла всю сумму, кроме ста восьми рублей семнадцати копеек, уличая себя в сребролюбии.

«Как честная девочка, ты могла бы не снимать эти деньги или ликвидировать счет. Но что, если это ничего бы не изменило?»

— Крупная покупка? — улыбаясь, спросила барышня.

— Домик в деревне, — ответила Наташа, по-идиотски улыбаясь в ответ, вспомнив рекламу молочных продуктов.

«Хорошо, — говорила сама с собой Наташа, встряхивая ставшей вдруг такой легкой головой, — с этим мы как-нибудь справимся. А куда мне теперь идти и где спрятать эти безумные деньги? Дома — не факт, что туда опять не нагрянут „странные рабочие“, в мастерской — что в мастерской?»

Она поменяла деньги в обменном пункте на Гоголевском бульваре и не нашла ничего лучшего, чем поехать в окрестности Переделкина, которые превосходно знала и даже изучила во время работы над осенними и весенними пейзажами в духе Каспара Давида Фридриха, как она считала, а по мнению Бронбеуса — в ее собственном духе.

Картины эти давно канули в неизвестности, растворившись где-то в выставках молодой живописи. Они могли оказаться где угодно, то есть нигде. Значения это теперь не имело никакого.

Наташа купила салат столичный в контейнере, вполне подходящем по размеру пачке долларов, с удовольствием съела его, добралась до Киевского вокзала, села в электричку и скоро уже бродила по знакомым местам, узнавая детали и куски пейзажа, более пышного летом, но, в сущности, аскетического. Доллары, надежно упакованные в контейнер, она спрятала после долгих размышлений в каменной арке моста под железнодорожным полотном между платформой Мичуринец и собственно Переделкино.

Искать там что-либо никому и никогда не придет в голову, как и писать этот фрагмент пейзажа, ставший основой одной из ее картин.

«Только тебе это могло прийти в голову, — поощрительно говорил старый мастер. Прекрасно, что ты находишь красоту в отчуждении и запустении.

Но тут есть и опасность самоповторов, болезненной истонченности. Подумай».

И вот она прячет какие-то деньги как бы в своей собственной картине в ситуации печальной и безвыходной. Как все меняется!

После этого Наташа вздохнула облегченно. По крайней мере, можно было вернуться в город, забежать домой и предпринимать новые шаги.