Степные рубежи России - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Ходарковский cтр.№ 87

К 1720‐м годам, благодаря строительству новых укрепленных линий и междоусобицам, ослабившим кочевников, уровень безопасности в южном пограничье России существенно вырос, и российские власти стали более несговорчивыми. Их больше не смущали ни непрестанные просьбы и требования вернуть беглецов, ни угрозы отомстить, если Россия не прислушается к этим требованиям; правительство настаивало, что тех, кто обратился в христианство, отправлять назад нельзя. Российские власти поощряли крещение беглецов и, вместо того чтобы вернуть их, выплачивали компенсации дворянам, которые заявляли на них права. Знатные калмыки и казахи получали за каждого беглеца денег или подарков на сумму 20–25 рублей ^[587].

Крещеные беглецы записывались в новые христиане, несмотря на то что не имели особого представления о своей новой религии и продолжали практиковать прежнюю. Чтобы удержать беженцев в православии и защитить их от мести сородичей, власти перемещали их из пограничной области и селили в специально построенных с этой целью городах. В 1736 году по приказу правительства в Уфимской провинции для крещеных башкир была возведена Нагайбакская крепость. Тремя годами позже на Волге, к северу от Самары, был основан город Ставрополь, где предполагалось селить крещеных калмыков ^[588]. Ни одно из этих селений не было построено достаточно далеко, чтобы пресечь бегство новых христиан, желавших вернуться к сородичам и единоверцам. Когда в 1763 году встал вопрос о переселении новообращенных казахов, Сенат приказал поселить их на государственных землях во внутренних районах России, подальше от Оренбургской, Астраханской и Казанской губерний ^[589].

В другие времена, когда хор жалоб правителей коренных народов угрожал превратиться в открытое восстание и поставить под угрозу геополитические интересы России в регионе, власти запрещали захватывать и продавать представителей этих народов и приказывали вернуть беглецов. Впрочем, даже в этой ситуации выдвигался ряд доводов против подобной политики. Укрытие беглецов или покупка коренных жителей стали одним из главных источников обогащения русских чиновников в пограничных городах. Указы правительства не могли помешать порабощению иноверцев местными чиновниками, и в 1737 году Сенат уступил и принял решение, что новых христиан можно покупать и превращать в крепостных ^[590].

В 1756 году казахи попросили вернуть некрещеными их персидских, каракалпакских и джунгарских пленников, бежавших в русские крепости вдоль Яика, поскольку «они не самопроизвольно в закон Вашего Величества вступают, но по нужде для единаго токмо от рабства их спасения». Сенат отверг прошение и, исходя из нехватки рабочей силы в Сибири, позволил русским покупать или выменивать этих пленников. Кроме того, сенаторы были озабочены, что пленников могут выкупить мусульманские купцы и обратить их в ислам. Следовало окрестить их и сделать крепостными у русских хозяев ^[591].

Забота правительства об обращении иноверцев в православие продолжала лежать в основе пограничной политики на протяжении всего этого периода. В 1755 году, признавая бесспорную реальность массового исхода представителей соседних народов в Россию, их покупки русскими господами и их обращения в христианство, власти пошли на уступки тем, кто желал купить и окрестить людей из коренных народов в пограничных землях – астраханских, оренбургских и сибирских. Поразительным образом нарушив исключительную привилегию русского дворянства на покупку крепостных, правительство дозволило священникам, купцам, казакам и другим покупать, крестить и обучать нехристиан, которым предстояло оставаться крепостными до смерти их хозяина. Сенат дал санкцию на покупку калмыков, кумыков, чеченцев, казахов, каракалпаков, туркмен, томутов, татар, башкир, барабинских татар и других мусульман и идолопоклонников. Нехристиан следовало покупать без насилия, чтобы «приводить в веру православную», а соответственные сделки заключать лишь с согласия правителей коренных народов или родителей тех, кого продавали, и с достаточными гарантиями, что те, кого продают, не были похищены ^[592]. Конечно, принимая во внимание отчаянное положение многих коренных народов, а также мздоимство, распространенное как среди российских чиновников, так и среди местных правителей, эти условия вряд ли могли помешать незаконным сделкам. Прямое участие государства и поощрение масштабной христианизации иноверцев и превращения их в крепостных было бесспорным.

Положение на Северном Кавказе во второй половине XVIII века особенно отчетливо иллюстрирует природу российской пограничной политики и ее последствия, как запланированные, так и непредусмотренные. Как и в других регионах, власти игнорировали многочисленные жалобы кабардинских и других местных правителей, требовавших вернуть их беглецов. Но в середине XVIII века, после строительства Моздока, новой крепости, находившейся поблизости от нескольких кабардинских деревень, проблема беглецов стала куда более масштабной. Отчаявшиеся кабардинские аристократы уверяли, что уже не могут контролировать своих людей, которые угрожают, что убегут в Моздок, Кизляр или Астрахань и там примут православие. Другие жаловались, что слишком многие уже ушли от них и людей для работы осталось недостаточно. Эти жалобы не были преувеличенными, как можно понять по отчетам кабардинцев, работавших на Россию, а также русских офицеров, находившихся в регионе ^[593].