Рассказ дочери. 18 лет я была узницей своего отца - читать онлайн книгу. Автор: Мод Жульен cтр.№ 58

Мои чувства пребывали в постоянном и ужасающем беспорядке: боли и покалывания, головокружение, ощущение удушья, чувство неминуемой смерти… Словно, удалившись от отцовского дома, я нечаянно выпустила на свободу завывающую стаю волков – моих детских страхов.

В то же время я начала испытывать другие физические побочные эффекты, часть из них были острыми. Я ни разу не была у стоматолога до восемнадцати лет, так что зубы у меня крошились, десны были полны абсцессов. Сутулая спина была склонна к разрывам мышц из-за бесчисленных падений, которые я перенесла в детстве, тренируя сальто. Обильное употребление алкоголя непоправимо повредило мою печень, которая выделяла гамма-глутамилтрансферазу и трансаминазу, как только вступала в контакт с такими обычными веществами, как парацетамол. Что касается шрамов на обеих сторонах моего тела, они приводили в недоумение врачей, которые сразу отмели данное родителями объяснение, что они «оставлены рентгеновскими лучами» или были результатом падения. Я и по сей день не знаю, что было их причиной.

В определенный момент я была настолько несчастна, что у меня больше не оставалось выбора: мне нужна была реабилитация. И тогда начался мой долгий путь в психотерапии, в конце которого я сама стала психотерапевтом.

Порой я балансировала на краю бездны, тщетно силясь найти подходящий мне вид помощи. У меня был аналитик фрейдистской школы, который встречался со мной на протяжении года и все это время не говорил почти ни слова: мне, столько настрадавшейся от молчания, казалось, что меня снова подвергают пытке отвержением. Был и другой психоаналитик, который упивался игрой слов и счел уместным на первом же сеансе огорошить меня «шуткой»: «Не может быть, это же Плакса Мод!» ^[11] Был излишне чувствительный психиатр, которого вконец расстроила моя история: он был убежден, что я совершу попытку самоубийства и что я не из тех, кому такие попытки не удаются.

Наконец, я нашла теплую сердцем женщину-психиатра, с которой у меня установились доверительные отношения. Свои первые настоящие «инструменты для жизни» я опять-таки нашла в книгах. Я прочла об Институте психических исследований в Пало-Альто, где движение ученых революционизировало психологию и психиатрию, открыв их для сотрудничества с антропологией и социологией, – и начала искать свой путь. Чтение само по себе было формой терапии: оно придало мне мужества, чтобы заново вскрыть раны, которые я старательно прятала, исследовать их спокойно, не представляя себя пациенткой лечебницы для душевнобольных в Байёле. Эти исследователи стали моими новыми товарищами, как были ими в прошлом герои романов.

Рождение второй дочери стало великой поворотной точкой в моей жизни. Я решила учиться, чтобы стать психотерапевтом и помогать другим людям находить пути к свободе. Пусть и окольно, но я осуществляла мечту, которую лелеяла в детстве, – мечту быть «хирургом по голове». Я страстно углубилась в психопатологию, когнитивные науки и исследования гипноза, учась в американских, канадских, потом французских университетах и проходя подготовку по широкому спектру терапевтических подходов. Отец был бы не слишком доволен: мои методы являли прекрасный пример «плохих корней». Я отказывалась «зарываться в грунт» в одной точке, прыгая вместо этого с одного участка на другой.

По мере того как прогрессировала моя учеба, я училась контролировать свои панические атаки, тревожность и фобии. И все же отцовский дом по-прежнему ухитрялся прокрадываться в мои сны каждую ночь: во сне ни с того ни с сего я пересекала бильярдную, или стучалась в дверь к матери, или направлялась в «бар». Чтобы положить конец этим вторжениям, я старалась «строить» собственный замок – место, где я буду не пленницей, а хозяйкой.

Я создавала комнаты для удовлетворения различных нужд или разрушения разных ментальных блоков. Так я могла назначить для каждой проблемы наиболее подходящий инструмент, позволив ему работать как лекарству, введенному в самое сердце проблемы. Отдельные комнаты также позволяли мне изолировать разные проблемы и не давать им «заражать» друг друга.

Этот терапевтический метод, который я назвала «За`мковыми хрониками», оказался очень полезным впоследствии, когда я начала помогать другим людям, которые, как и я, ускользнули из-под чужого психологического и эмоционального контроля.

В контролирующих отношениях такого рода всегда есть хищник, злой великан, который заботится лишь о собственном психологическом мире, нуждах и побуждениях. Другие люди – всего лишь инструменты или препятствия. Ловушка устанавливается, когда хищник находит жертву. Затем злой великан постепенно овладевает жертвой, постоянно заставляя ее поверить, что это любовь с большой буквы Л, но при этом обращаясь с жертвой как с презренной тварью, чья единственная ценность получена от самого хищника. Ловушка захлопывается, когда жертва начинает отождествляться с этим униженным представлением о себе.

Превосходный пример отношений психологического и эмоционального контроля – культ. Но было бы неправильно думать, что все подобные отношения следуют шаблону «гуру и толпа учеников». Существуют и «культы на двоих», пары, в которых один поглощает другого, или «семейные культы», где злым великаном является мать или отец, бабка или дед; иерархии на рабочих местах, искаженные хищником. Даже некоторые психиатры и коучи по личностному развитию бывают злыми великанами. Они еще более деструктивны, поскольку могут злоупотреблять мощными терапевтическими инструментами – такими как гипноз, которым злоупотреблял мой отец, – чтобы порабощать пациентов.

В своей практике я часто подбираю потерпевших крушение жертв таких порабощающих отношений. Их присылают ко мне обеспокоенные близкие или врачи. Некоторые случаи считаются безнадежными, но я знаю глубоко в душе, что выход есть всегда. Я часто говорю своим пациентам, что свобода способна струиться сквозь что угодно, проявиться в чем угодно: в кажущихся мелочами поступках, незначительных встречах, глупых мыслях, мелких жестах сопротивления, крохотных дозах прогресса. Все, что угодно, способно пригодиться в борьбе с контролирующими отношениями.

«Трехчленный семейный культ» моего детства демонстрировал практически все характеристики культа религиозного. Отец, который предостерегал меня насчет гуру в большом широком мире, сам был воплощенным гуру. Знакомство с оккультизмом и вера в «духовные силы» развили в нем вкус к доминированию, убедили, что он – «Избранный Дух», и подготовили к нарушению общепринятых правил. Разочарованный жизнью, он повернулся спиной к «падшему» миру, предпочтя ему все более иллюзорную утопию.

Мать была его первой жертвой. Он сделал ее зависимой и не способной к сопротивлению. Он не давал ей тех прав, какие были у него; для него она была всего лишь инструментом, обязанным служить его возвышенным целям – привести в этот мир и воспитать меня. Мать ощущала побуждение к бунту, но не смела противоречить своему «защитнику». Любая возможность восстания в зародыше подавлялась безжалостной и жесткой системой, установленной отцом.