Мы вернемся - читать онлайн книгу. Автор: Яна Миа cтр.№ 70

Эван засмеялся так внезапно, что Элис едва не выронила свой драгоценный стакан со смузи прямо на чисто вымытый безликий больничный пол.

– Что?

– Ты правда думаешь, что не изменилась? – Он смотрел на нее с такой теплотой и умилением, как было только когда они встречались, что Элис пришлось лишний раз напомнить себе, что этого человека она никогда не любила. – Элис, посмотри на себя. Ты держишь весь дом вместе, ты сражаешься за всех вокруг и за себя, кстати, тоже. Ты стала жестче, спокойнее, увереннее. Ты как-то внезапно повзрослела, окрепла, превратилась из нытика в личность.

– Я не была нытиком!

– Ты была огромной, ноющей и скорбящей занозой в нашем доме, поверь мне! – Эван усмехнулся и послал ей воздушный поцелуй в знак примирения. – А сейчас ты решаешь проблемы, ты заботишься обо всех, ты живешь, Элис. На полную катушку живешь. От той девочки, что рыдала на полу нашей гостиной и просила вернуть ей реальность, почти ничего не осталось.

– Ты правда так думаешь?

– Я знаю это. И каждый в доме тебе подтвердит.

Элис замолчала, прислушиваясь к себе. Действительно, сейчас она знала, чего хотела, куда стремилась, она понимала, чего ждать от каждого человека рядом. Незаметно для самой себя она стала той взрослой и немного мудрой девушкой, какой представляла себя до болезни. И хоть ее автор не дал ей шанса стать такой, она смогла добиться всего сама. Это понимание так поразило ее, кольнуло внезапной болью – приятной и тревожной одновременно. За эти месяцы столько всего случилось, что в какой-то момент она перестала анализировать и спрашивать себя о чем-то, она бросилась в жизнь, в любовь, а теперь вот в борьбу с головой – и вынырнула победителем. Пусть потрепанным, слегка разочарованным, но сумевшим выстоять.

– Эй, только не начинай плакать, ладно?

– Не дождешься! – Элис пыталась скрыть слезы, которые действительно подступили к уголкам глаз. Что-то все равно не менялось. – А ты в очередной раз заговорил мне зубы! Я тебя спрашивала о том, что Джордж хотел сделать с нашим миром дальше. И даже не пытайся снова сменить тему, я ведь теперь сильная и настойчивая леди, так что не отстану!

– Знаю, что не отстанешь. Но попытаться стоило. – Эван поправил подушку у себя за спиной и устроился поудобней. – Я не знаю, что он хотел писать дальше.

– Ну начало-о-о-ось…

– Не перебивай, если хочешь, чтобы я хоть что-нибудь рассказал! – Элис с радостью скорчила бы этому наглецу возмущенную рожицу, но ноющий нос не позволял. – В этом мире столько недочетов, потому что история была всего лишь черновиком. Джордж был тем еще непостоянным типом, которого бросало из крайности в крайность. Он очень хотел сделать этот роман идеальным, поэтому переписывал все по тысяче раз. Он, например, не знал, как быть с детьми, – для черновика вписал, что младше двенадцати сюда не попадают. А потом все так и осталось. Или вот знание английского. Нужно было как-то уравнять всех в этом мире, хотя бы в языке, и он, будучи англичанином, взял за основу свой родной. Но столько пробелов: года без номеров, континенты без названий, невозможность залечить раны и отрастить твои волосы… Это действительно Вселенная, планет таких несколько, но связи между ними нет, никто, кроме меня, о них не знает.

– Почему?

– Потому что Джордж никак не объяснил, как такое вообще возможно! И как все это связать воедино. И как нам всем жить вечно – он тоже как-то рассказать не успел. Я не знаю, Элис, я не уверен, что завтра этот мир не рассыплется в песок.

– Ты все это время боишься, что у истории истечет срок годности?

– Да. Этого всего не должно было быть, я ничего не должен был знать! Как я могу быть уверен в том, что завтра все не закончится? Как я вообще в чем-то могу быть уверен? Все эти годы я пытался найти ответы, не сойти с ума, не выдать себя… А потом просто осел ментором, когда понял, что изменить ничего не могу. Но это было очень непросто, поверь мне.

– Ты хорошо держался, если тебя это успокоит…

– О, из твоих уст это звучит скорее как оскорбление. – Он горько хмыкнул и прикрыл глаза. – Знала бы ты, как я ненавижу Джорджа хотя бы за то, что я не могу закончить это раз и навсегда. Хотя бы для себя самого.

Эти слова прозвучали как пощечина в пустой и гулкой комнате. Элис поднялась со своей кровати и подошла к окну. Первым порывом было подскочить к Эвану, ударить его, вытряхнуть эту дурь из его глупой головы. Но Элис не была уверена, что вынесет все, что может увидеть в его глазах.

– Ты нужен здесь слишком многим. А еще – ты должен много самому себе. Честности, жизни, возможностей… Рано что-то заканчивать, Эван. И ты это знаешь лучше, чем я.

Под окнами сновали паломники – так их прозвали ребята. Они приходили к дому, к больнице, высматривали Эвана и ждали. Ждали чуда, того, что всемогущий автор решит их проблемы, подарит второй шанс или такую ожидаемую смерть. Их сдерживали охрана и страх – никто ведь толком не знал, на что способен Эван, но рано или поздно эта бомба тоже должна была рвануть, Элис не сомневалась. Вот и сейчас какой-то явно подвыпивший мужчина засуетился, едва завидев ее силуэт у окна: он задирал голову, что-то выкрикивая, возводил руки к небу и ходил туда-сюда по парковке. Элис опустила жалюзи и ретировалась к себе на кровать – подальше от новых проблем. Свет зажигать не хотелось, поэтому они лежали в полутьме, ожидая, кто задаст следующий неловкий вопрос. И Элис не выдержала первой:

– Каково это – быть писателем?

– Ну наконец-то! – В этот раз голос Эвана звучал бодрее и ярче, что вселяло надежду на интересный и более легкий разговор. – Я не мог дождаться, когда же ты его задашь!

– Ну да, это самый очевидный вопрос. Но я-то не создавала миры и не приписывала людям целые судьбы.

– Я тоже. Надеюсь, ты помнишь, что это все – не совсем мое. Это мне досталось от Джорджа, и это он, как ты там сказала, создавал миры и приписывал людям судьбы.

– Я знаю. Но хотя бы так – расскажи!

– Быть писателем… Страшно. Это очень ответственно, Элис. Ты садишься, а перед тобой – чистый лист. Да, это очень захватывает, у тебя сразу столько возможностей и идей, ты практически всесилен! Пиши, что хочешь. А что ты хочешь? А вдруг выйдет плохо? А вдруг ты вообще ни на что не годен, кроме как назвать себя писателем и марать бумагу? А потом ты придумываешь героев – и вот тут степень ответственности взлетает до небес. Теперь от тебя зависит, какими они станут, какую жизнь проживут, полюбятся ли читателям, станут ли счастливыми… Это словно дети – ты за каждого в ответе, но ведь нельзя написать про горстку счастливых и прекрасных людей. Читателям подавай драму и боль, да и в жизни все хорошо никогда не бывает. И ты вот так собственноручно калечишь своих детей, смотришь на их боль, убиваешь их. Быть писателем, Элис, значит быть жестоким палачом для тех, перед кем ты в самом огромном долгу.

– Ты сейчас столько ужасов рассказал… Почему тогда люди пишут, если все это так страшно?