Пустые Холмы - читать онлайн книгу. Автор: Софи Авдюхина, Марина Козинаки cтр.№ 18

Теперь же помочь уже ничто не могло. Вчерашним вечером в Заречье готовились к Яблочной ярмарке, расписывали подносы, украшали корзины и рисовали плакаты, чтобы утром отправиться на помощь своей родне и провести день в праздничной суматохе. Кучка девчонок, сидевших в столовой неподалеку от Мити, спорили, сколько удастся заработать. Присоединившаяся к ним Василиса объяснила, где искать прилавок ее бабушки, и снова сказала, что сама туда не придет.

Что-то изменилось. Пропала легкость в общении, легкость всей обстановки. Он слышал разговор девушек, но не мог повернуться к ним, посмеяться с ними вместе, подмигнуть Василисе и спросить, что она будет делать вместо похода на Ярилин торг. Теперь он знал свой путь, понимал, для чего рожден. Легко представлялось, как он бродит по ярмарке с Анисьей, останавливается поболтать с Василисой, здоровается с ее матерью. Они с Овражкиным ведь могли бы помочь им сделать красивый прилавок и донести все до места. Но реальность оказалась иной, и громкий праздник уже гремел не на Ярилином торге, а в саду Муромцев. Василиса отказалась идти на ярмарку, сославшись на таинственные дела. Дом переполнился людьми. Казалось, что гости съехались со всех уголков страны, хотя Яблочный Спас никогда не был таким уж популярным праздником. Виктор – дворецкий – передал, что Митю искали Полина Феншо и Маргарита Руян, но их вид тотчас же напомнил бы ему о Василисе, поэтому он не вышел из комнаты, чтобы не натолкнуться ни на них, ни на Марьяну.

Митя вдруг понял, что отец был с ним не до конца честен. Союз его родителей строился не только на взаимном договоре. Нет. И если о чувствах матери он не знал, то про отца понимал все предельно отчетливо. Василий Ильич любил жену и, скорее всего, был влюблен в нее еще до свадьбы. Это читалось по его взглядам, по каждому его движению, по реакции на ее слова. В ее присутствии отец становился похожим на огромного нелепого щенка, который бегает за любимой хозяйкой и требует ласки. Если на заседании Вече он казался грозным, серьезным и внушающим трепет, то дома превращался в добродушного и покорного.

Внезапно в коридоре за дверью послышались шаги. Это отвлекло его. До последней секунды он ждал, что шаги прекратятся: человек повернет и направится в обратную сторону, однако кто-то дернул за ручку. И кто это посмел без разрешения и стука заявиться в его комнату? Дверь приоткрылась, впустив сначала ворох струящихся юбок, а потом и молодую вдову Рубцову целиком.

– Прости, что врываюсь, – произнесла она, заметив негодование на Митином лице.

Муромец вопросительно взглянул на гостью.

– Я видела, как ты улизнул, и сразу поняла, что ты захотел спрятаться. Я не буду тебя тревожить. – Она подошла и села прямо на письменный стол, возле которого он стоял. В ее движениях и тоне было что-то непривычное. – Мне тоже было нужно сбежать. Дай мне десять минут, и я уйду.

Митя кивнул и отвернулся. Присутствие постороннего человека мешало вернуться к размышлениям. Он видел отражение колдуньи в оконном стекле: Рубцова сидела, ссутулив обнаженные плечи, и задумчиво глядела на свои колени, укрытые темными складками ткани.

– Что случилось?

– Не бери в голову. – Она воспрянула и взмахнула ресницами. – Так, небольшие глупости.

– Я могу помочь? – Он попытался выдавить участливую улыбку, но, к счастью, этой неудачной попытки Елена не заметила.

– Нет… Просто не самый радужный период.

– У меня тоже.

– Всем бывает непросто. – Рубцова вдруг протянула руку и погладила его по плечу. – С каждым годом мы только обрастаем обязательствами, но что получаем взамен? Не представляешь, сколько обязательств общество накладывает на женщин! Оно превозносит силу колдуний, но тут же связывает по рукам и ногам. Запутавшись во всех этих традициях и обязанностях, я чувствую себя такой одинокой. Я же еще молода… – Она рассмеялась. – Да, звучит так, будто мне немного за пятьдесят, а я пытаюсь убедить себя, что впереди еще целая жизнь.

– Сколько тебе? Двадцать пять? – спросил Муромец. Он не понял, что именно испортило ей настроение, но вещи, о которых она рассуждала, были отлично ему знакомы.

– Двадцать шесть. В твоем понимании, наверное, уже слишком много, чтобы сидеть тут и страдать? – Она смахнула слезу, едва не скатившуюся по щеке.

– Ты выглядишь не старше меня, – отозвался Митя, внимательно оглядев ее. – Если честно, я даже не задумывался, что у нас есть разница в возрасте.

– Спасибо. Только ты так юн и свободен…

– Это ты свободна! – воскликнул он. – А уж никак не я!

– Это иллюзия. Ах, было бы у меня хотя бы дитя… Ты не можешь себе вообразить, как тоскливо и одиноко живется в моем доме. Знаешь, чего мне не хватает? Простых дружеских объятий. Ты можешь рассчитывать хотя бы на них! А я?

Митя обернулся и заметил, что она сидит совсем близко и светло-карие глаза трогательно блестят слезами, ресницы чуть вздрагивают. Ее руки легонько коснулись его плеч, и он, даже не успев подумать, обнял ее в ответ.

– Ну вот, уже немного лучше. – Она уткнулась лбом ему в грудь. – О Ярило, как же иногда хочется делать все назло этим древним традициям, идти наперекор семьям, заботящимся о богатствах и власти…

Ее слова отзывались у него внутри, он был готов подписаться под каждым. Казалось, он зашел в тупик, вырваться из которого можно было, только оборвав все связи, разрушив все отношения, разметав по камушку все стены.

– Хочется быть свободной. Любить того, кого выбрало сердце… – Она подняла голову и заглянула ему в глаза. От ее волос невинно пахло вербеной, маленькие цветы, вставленные в прическу, делали ее похожей на совсем юных воспитанниц Заречья. – Я разделяю твои страдания. Меня выдали замуж совсем девчонкой. За старика, Митя!

– Разве ты была против? – спросил он, не в силах отвернуться, будто попал под власть неведомых чар.

– Конечно, нет. Рубцов слыл богатым и уважаемым человеком. Я полагала, что так и получаются образцовые семьи, хранящие мир Светлого сообщества. Я свято в это верила, пока не полюбила по-настоящему… другого! Любовь меняет все! Я была замужем, а мое сердце внезапно предало меня. Признаюсь, тот человек тоже был немолод, но он отвечал мне взаимностью. О боги, сколько глупостей я наделала, сколько ошибок совершила из-за этого проклятого чувства!

Митя кивнул, ощущая, как в груди все отчетливее трепещет свободолюбивая птица. Жар поднимался, приливал к лицу. Рубцова стояла слишком близко, прижималась слишком тесно, говорила вещи, слишком волновавшие его душу. Она выглядела несчастной и похожей на него самого.

– Но меня ведь можно простить, правда? – растерянно прошептала она. – Я просто хотела любви. Выходя замуж, я и не подозревала, что это чувство приходит так внезапно, никого не спрашивая и не предупреждая. И что оно способно разрушить самый крепкий союз, пойти против самой старой традиции…

Она не договорила.

Митя закрыл глаза и почувствовал прикосновение ее губ. Сопротивляться он не стал. Сердце сбилось с ритма. Кто-то направил его руки, и вот они уже скользили по мягким волосам, украшенным нежными белыми цветами.