— Что? — переспросила я. — Помощница администратора?!
Лари пожала плечами.
— Ну, как я понимаю, выбора у тебя сейчас нет.
— Выбор есть всегда.
Кому как не мне это знать.
— Хорошего дня, Лари.
Я развернулась, чтобы уйти, но она шагнула наперерез.
— Слушай, мы тут скоро будем делать фотосессию для рекламы. Если умеешь работать с полотнами, сделаем тебя ведущей моделью. Заплачу, скажем… ну, сотни три.
Три сотни — это два месяца оплаты моего жилья и довольно скромной еды. Я все еще с трудом привыкала к уровню цен в Рагране, но уже понемногу начинала понимать, сколько и на что мне нужно.
— Тысяча, — сказала я.
— Тысяча?! А ты борзая.
— Тысяча исключительно потому, что ты мне помогла, — хмыкнула я, — и не прошла мимо там, внизу. Тебе же нужно лицо Лауры Хэдфенгер, чтобы пошуметь в соцсетях? Так вот, за удовольствия нужно платить.
Лари смотрела на меня секунд пять, а потом расхохоталась.
— По рукам, — сказала она. — Будет тебе тысяча, Лаура… Фил.
Я улыбнулась, незаметно скользнула взмокшей ладонью вдоль куртки и протянула ей руку:
— По рукам.
Домой я возвращалась в приподнятом настроении: Лари сказала, что с фотосессией затягивать не будем, сделаем сразу, ей нужно только договориться с фотографом, студией, и согласовать их свободные часы. Тысяча эврэ — это уже что-то, а дальше… дальше буду искать работу. Когда у тебя в распоряжении есть запас времени и запас денег, ищется как-то проще.
С этой мыслью я взлетела на свой этаж (мой лифт, к счастью, хоть и был не совсем нового образца, но так, как тот, не громыхал). Из его распахнувшейся пасти я шагнула прямо к своей квартире, и чудом не врезалась в Бена с букетом цветов.
Глава 9
Помимо букета цветов, у Бена в руках наблюдался пакет внушительных размеров и, прежде чем я успела опомниться, он кивнул на дверь:
— Открывай, пока не остыл суп.
— Какой суп?!
— Рагранские рогалики ты уже пробовала, теперь попробуешь наш национальный суп.
Что, уже обед?
Это была первая мысль.
А вторая…
— Какого набла ты творишь, Бен?!
— Мы это прямо здесь будем выяснять?
Я чиркнула ключом по панели и вошла. Стянула сапожки и обернулась к нему, но сказать ничего не успела.
— Твоей дружелюбности может позавидовать только твой бывший.
Я открыла рот. Закрыла. Потом резко шагнула к нему:
— Не смей. О нем. Говорить.
— Или что? Изобьешь меня букетом? — Бен закрыл дверь ногой, поставил пакет на пол и вручил мне цветы. — Тебе не приходило в голову, что обрученные должны видеться, Лаура?
Ответа он по-прежнему дожидаться не стал, подхватил пакет и прошел на кухню, Гринни радостно подлетела к нему.
— А твоя мелочь гораздо более вежливая, ты знала?
Я скрипнула зубами, глубоко вздохнула и пошла искать вазу. По крайней мере, это было лучше, чем действительно избивать Бена букетом, который, к слову, оказался красивый. Очень красивый. Пламенные аррензии оплетали вьюнки совара, крохотные стебельки, усыпанные жемчужно-белыми соцветиями, которые в огне основных цветов смотрелись как искры в костре. Окружали все это великолепие слои оберточной бумаги, и можно было невооруженным взглядом сказать, что букет очень дорогой. Я бы сказала, безумно дорогой.
Ваза нашлась почему-то в нижнем ящике на кухне, в самом углу. Видимо, предыдущий арендатор ей не пользовался, поэтому в ней наблюдался слой пыли. Пока я промывала вазу, Бен занимался обедом: спустя несколько минут, когда цветы стояли в воде, по кухне уже тянулся просто умопомрачительный аромат. Про национальный рагранский суп я ничего не знала, но даже учитывая свой поздний завтрак, мгновенно захотела есть.
Снова.
И это в очередной раз напомнило мне о моем положении.
— Я почувствую, когда ему… или ей понадобится пламя? — спросила, остановившись рядом с ним.
— Нет. До такого мы доводить не будем.
— До какого?
— До того, чтобы ты падала в обмороки в ледяной лихорадке.
Я сглотнула.
— Ты сейчас нарочно меня пугаешь?
— Нет. — Он посмотрел мне в глаза. — Я сейчас говорю о том, что тебе придется довериться мне, Лаура, если ты хочешь выносить здорового ребенка и остаться здоровой сама. В Рагране.
Последнее уточнение было очень некстати. Потому что не далее как сегодня ночью я думала о…
— Значит, суп, — перебила собственные мысли, устраиваясь на барном стуле. — Он тоже везде продается?
— Его я готовил сам.
На этом заявлении я предпочла сунуть в рот ложку и промолчать. Бен устроился напротив меня, Гринни попыталась было взгромоздиться между нами на столе, но была немилосердно взята за шкирку и отправлена на пол. После чего обиженно взвиркнула и демонстративно ушла в спальню: обижаться дальше.
— Я думала о том, что Торн имеет право знать.
Сама не знаю, зачем я это сказала.
— Ну и что надумала? — Бен, казалось, был полностью увлечен супом, но искры в его глазах мгновенно отразились на моем харргалахт.
— Ничего. Пока ничего.
— И в этом ты вся.
— Что, прости?
— О тебя можно сколь угодно долго вытирать ноги, а ты будешь раздумывать, не причинила ли ты случайно боль подошвам его ботинок.
Я вернула ложку в суп и отодвинула тарелку.
— Убирайся.
Над ключицей полыхнуло так, что показалось, сейчас загорится блузка. Бен чуть подался вперед:
— Еще одно «убирайся», Лаура, сказанное в мой адрес, и я действительно уберусь. Оставлю тебя наедине с твоими проблемами, с твоим Торном, и со всем, что ты будешь разгребать очень недолго — до следующего визита его парней.
Он произнес это, даже не повышая голос, после чего снова вернулся к обеду — так, будто ничего не случилось. Я посмотрела на суп (он действительно был очень вкусный), подвинула к себе тарелку и стала есть.
— Со следующей недели я выхожу на работу.
— Заведующим отделением кардиохирургии.
— Странно, что ты это помнишь.
Я снова отложила ложку.
— Еще одно «странно», когда я пытаюсь — а я честно пытаюсь — общаться с тобой нормально, и я надену тарелку с супом тебе на голову.
Бен поднял на меня взгляд, уже, к слову, совершенно иной, чем несколько минут назад.