Космология монстров - читать онлайн книгу. Автор: Шон Хэмилл cтр.№ 82

– Если это существо обрабатывало тебя, то секс стал одним из инструментов подавления воли, – мягко заметила Сара. – Оно тобой манипулировало. Твоей вины в этом нет.

– Почему ты не рассказал мне? – спросила Меган. Ее руки были сжаты в кулаки, а взгляд стал пугающе стальным.

– Чтобы не увидеть в тебе то, что вижу сейчас, – ответил я. – К тому же мы тогда только познакомились. Кто вступает в новые отношения, рассказывая о бывших?

С тошнотворным содроганием я осознал, что лгу до сих пор. Даже сейчас. Я вздохнул и сжал черный камень в руке.

– Проклятие, это еще не все, – сказал я. – Да, мы с монстром были близки, и да, я изгнал ее. И да, я скрыл это от тебя, потому что хотел на тебе жениться и боялся отпугнуть. Но истинная правда… вся правда, – продолжил я, – заключается в том, что я находился одной ногой в этом мире, а другой вне его с тех пор, как мы познакомились. Я думал, что останусь с тобой, рассказав тебе и твоим друзьям часть правды… Я думал, это меня изменит. Думал, что если буду прятаться от этой части себя достаточно долго, то она исчезнет. Думал, что это спасет меня от того, чтобы закончить жизнь, как твой отец. Но, несмотря на то что я знаю, чем занимается мой монстр, я по-прежнему скучаю по ней. Несмотря на то, что она охотилась за моей семьей пятьдесят с лишним лет, я – да поможет мне Бог! – до сих пор ее люблю.

И как только я договорил эти слова, мир подернулся серой дымкой. На мгновение я услышал возгласы членов «Братства», но крики быстро заглохли, и воздух вокруг меня стал плотным и влажным, как мокрое одеяло. Наконец-то я перешел на другую сторону.

8

Когда я пользовался черным камнем в прошлом, то всегда сам выбирал место назначения. В этот раз, кажется, он выбрал за меня. Когда туман рассеялся и мир снова обрел цельность, я понял, что попал в гостиную, похожую на ту, что была в мамином доме, но, в отличие от нее, темной и пустой. Вокруг ног клубился туман, когда я пересекал комнату, чтобы нажать на выключатель. Над головой зажглась лампа, но темнота оставалась физически ощутимой. Она поглощала свет, как огонь поглощает кислород.

Я подошел к задней двери, открыл ее и увидел поле, густо заросшее черной травой и цветами «эбеновой нежности». В некотором отдалении возвышался лес из сумрачных деревьев. Я уже вышел наружу, намереваясь отправиться через лес к хижине Лианан, но внезапно услышал звук. Низкий приглушенный стон доносился из соседней комнаты – маминой комнаты.

Я вернулся в дом и открыл дверь комнаты. Она была залита тусклым розовым светом. Детская кроватка и кресло-качалка делали ее похожей на детскую, но содержание фотографий в рамках, висевших на стенах, опровергало это впечатление. Стон раздался снова, на этот раз у меня за спиной. Я обернулся и увидел свою мать, одетую в ночную рубашку. Шатаясь, она вошла в комнату с оцепенелым взглядом. С тех пор, когда я видел ее в последний раз, она сильно похудела и выглядела бы костлявой в своей развевающейся ночной рубашке, если бы не идеально круглый, выпуклый живот. Она была беременна.

– Мама… – произнес я.

Ничего не ответив, она оперлась о бортик кроватки и опустилась на колени. Затем достала из-под кроватки еще одну фотографию в рамке и присела, чтобы ее рассмотреть. Несмотря на пыль, покрывавшую стекло, я разглядел на ней маму и папу в день их свадьбы. Мама была одета в зеленое платье, а папа – в костюм, который выглядел на нем великовато.

Мама провела рукой по стеклу рамки, оставив на нем полосы. Затем помассировала свой живот и тихо застонала.

Я встал перед ней на колени.

– Мама?

Она опять не ответила, и я положил руку ей на живот. Он вдруг смялся, как мешок, набитый сухими листьями, а потом резко задрожал. Я резко отдернул руку, когда что-то вырвалось из живота, прорвав ткань – узкое, черное и быстро двигающееся. Я отпрянул в сторону и ударился о стену. Из живота матери выросли две черные лозы. Они зашевелились как две лапы богомола – жесткие и цепкие. Но не найдя ничего такого, что можно было бы проткнуть или схватить, стебли втянулись обратно под ткань ночной рубашки.

Мама никак на это не реагировала. Она по-прежнему сидела, склонившись над фотографией, и издавала слабые, печальные горловые звуки. Я хотел продолжить попытки ее разбудить, но испугался, что, если черные лозы появятся снова, я уже не смогу от них убежать. Тогда я поднялся на ноги, вышел из комнаты и направился вверх по лестнице.

Второй этаж дома также выглядел как обратная сторона нашей реальности: длинный коридор с закрытыми дверями. Последняя дверь – обычно пустовавший мамин «офис» – открылась со щелчком. Я медленно двинулся по направлению к ней, прислушиваясь к звукам за соседними дверями, ежесекундно ожидая, что какая-нибудь из них распахнется и оттуда выскочит что-нибудь немыслимо ужасное. Подойдя к «офису», я услышал музыку, доносившуюся из открытой двери: «Трубчатые колокола», вступительная тема из фильма «Изгоняющий дьявола». Это была одна из тех мелодий, которые мы использовали в «Блуждающей тьме». Я перешагнул через порог.

Эта комната оказалась чем-то вроде домашнего концертного зала или театра «в черном ящике». На маленькой сцене перед толпой зрителей, одетых как на Хэллоуин, выступала женщина. По сцене плыл дым и моргал стробоскопический свет, отчего движения женщины казались потусторонними и какими-то нереальными. Она была одета в черную балетную пачку, идеально сочетавшуюся с прозрачной кожей и волосами цвета воронова крыла. Я прищурился, пытаясь разглядеть ее лицо в свете огней, мелькавших в бешеном стаккато.

– Сидни! – выдохнул я.

Да, это была Сидни. Она находилась в плену, но все же была живой, и все еще человеком, спустя столько лет. Я никак не мог в это поверить.

Человек рядом – парень в костюме, плаще и венецианской маске с длинным заостренным носом – повернулся ко мне и приложил палец к губам.

– Тсс!

У его маски не было шнурка для крепления к голове. Блестящий, металлического цвета материал, казалось, был просто впаян в лицо. На висках он погружался под верхний слой кожи, превратившийся в комковатую рубцовую ткань. Глаза за маской были не тусклыми, как у мамы или Сидни, а остекленело блестящими, поглощенными представлением.

Сидни, призрачная в прерывистом освещении, вертелась и растягивалась на сцене. Я не мог хорошенько ее рассмотреть. Поседели ли ее волосы? Появились ли морщины на прежде гладком лице? Когда она пропала в 1989 году, ей было семнадцать лет. Тогда сейчас ей должен быть сорок один год. Неужели все эти годы она танцевала без перерыва?

Из запястий и лодыжек Сидни торчали толстые черные лозы. Они натягивались и расслаблялись в такт ее движениям. Что-то невидимое за сценой дергало ее за «ниточки».

– Я вернусь за тобой, – сказал я и попятился из комнаты.

Человек в приросшей маске резко обернулся и снова на меня шикнул.

Как только я вышел в коридор, дверь «кабинета» сама собой захлопнулась, а дверь спальни Юнис, наоборот, распахнулась.