Космология монстров - читать онлайн книгу. Автор: Шон Хэмилл cтр.№ 38

– Нет никаких чертежей, – ответила мама. – И никогда не было! Только куча дурацких рисунков, которые твой отец рисовал, когда умирал от опухоли мозга. Мы просто коротали время в ожидании конца. Там нет ничего полезного.

В комнате повисла пауза. Достаточно долгая для того, чтобы мы с Юнис успели оторвать взгляды от коридора и посмотреть друг на друга.

– Ты врешь, – тихо сказала, наконец, Сидни.

– Нет, – ответила мама мягким утешающим голосом, каким никогда не говорила раньше.

И эта внезапная ее нежность вызвала во мне огромную боль и тоску оттого, что я знаю не все.

– Тогда зачем ты их прятала? Почему никому не показывала? – спросила Сидни.

– Я не обязана отвечать ни на один из твоих вопросов, – ответила мама так же мягко, но уже со знакомой сталью в голосе.

– Тогда я точно не буду работать в этом дурацком «Доме с привидениями»! – отрезала Сидни. – Развлекайтесь с мистером Рэнсомом сами!

Не знаю, кто хлопнул дверью, когда мама покинула комнату. Она пошла обратно по коридору в гостиную и снова зацепилась о шнурки, но в этот раз не смогла удержать равновесие и с проклятиями рухнула на покрытый линолеумом пол. Приземлившись на четвереньки, она села, сорвала с себя кроссовки и швырнула их в гостиную. Мгновение спустя появилась и она сама, кипя от гнева. Я съежился от страха, когда ее пылающий взгляд упал сначала на меня, потом на Юнис.

– Кто-нибудь из вас понимает, что происходит? – спросила она.

– Нет, – ответила Юнис с искренним удивлением.

Я чуть не раскололся и не выложил немедленно все, что знал. Мне очень хотелось избавиться от этой тайны, предоставить взрослым самим разобраться с ней, но я дал слово и даже принял плату за свое молчание.

19

Мама и мистер Рэнсом заменили Сидни другой девочкой из театрального кружка. Сидни же большую часть времени из тех двух дней, которые оставались до открытия, просидела в своей комнате, не снимая пижамы. Она больше не говорила о «Блуждающей тьме» и вообще перестала ссориться с мамой. Если та просила ее что-нибудь сделать по дому, то она выполняла все без пререканий.

Хотя теперь она фактически выполняла обязанности моей няни, мы по-прежнему избегали друг друга. Я старался не подходить к комнате девочек, где, судя по звуку, она говорила часами напролет – слишком тихим голосом, чтобы можно было подслушать. Не знаю, разговаривала ли она по телефону или просто читала вслух свои любимые пьесы, я просто старался держаться от нее на расстоянии. Когда она выходила, чтобы посмотреть телевизор, я прятался в своей комнате. Несколько раз я пытался затеять игру с моим новым Бэтменом и его пещерой, но никакой радости мне это не доставляло. Тогда я впервые понял, что если получить желаемое неправильным способом, то можно запросто разрушить мечту.

В вечер открытия мама и Юнис обняли меня и взяли обещание вести себя хорошо ради Сидни. Сидни же пожелала им переломать себе ноги. Мама бросила на нее странный испытующий взгляд – словно догадывалась о чем-то и даже подозревала что-то конкретное, но боялась спросить и узнать это наверняка.

После того, как они ушли, Сидни села рядом со мной на диван перед включенным телевизором. Я немедленно встал, чтобы уйти, но она положила руку мне на плечо и попросила остаться. Некоторое время мы сидели молча, и я настолько сильно увлекся телепередачей, что вздрогнул, когда она заговорила:

– Я вот только одного не понимаю, – сказала она. – Как ты оказался на складе?

Я не стал ничего отвечать. Тогда она закатила глаза, промычала что-то с отвращением и вскочила на ноги. Она уже шла по коридору в спальню девочек, когда раздался стук в дверь.

– Открой сам, – бросила она через плечо.

Я открыл дверь, но крыльцо оказалось пустым. Я вышел на улицу и осмотрелся. На стоянке тоже никого не было – только ряд пустых машин под мерцающими уличными фонарями. При этом было странно тихо. Обычно всегда можно услышать шум машин или голоса соседей. А теперь тишина была такая, будто в телевизоре выключили звук.

– Эй! – крикнул я как можно громче, лишь бы развеять противоестественную тишину.

И вдруг из глубины квартиры раздался вопль Сидни.

Я опрометью бросился обратно, оставив входную дверь открытой, и ворвался в спальню девочек. В комнате царил дикий беспорядок: ящики выдвинуты, одежда свалена в беспорядочные кучи, кровати не застелены, книги перевернуты и раскрыты. И кроме меня, здесь никого не было. Перед открытым окном слегка колыхались занавески. Окно девочек смотрело на наше крыльцо. Было ли оно распахнуто, когда я открывал дверь? Я не мог вспомнить точно, но мне казалось, что нет.

Я вышел через входную дверь и посмотрел на окно спальни девочек снаружи. Оно было раскрыто, но выглядело совершенно обычно. Ни крови, ни упавших предметов, ни битого стекла.

– Сидни! – позвал я.

Вдруг все лампочки в квартире погасли. Я замер и стал прислушиваться. Послышался новый звук, такой слабый, что я едва расслышал его в тишине квартиры: «скрч-скрч-скрч».

Я вернулся в свою комнату. «Скрч-скрч-скрч» доносился от окна – тихо и нерешительно. Когда я подошел ближе, звук стал более громким и настойчивым. Я раздвинул шторы. Мой Друг стоял в атриуме, сгорбившись и положив ладони на стекло. По его тусклым оранжевым глазам я каким-то образом понял, что он обеспокоен или даже напуган. Я положил руку на стекло и почувствовал исходящее от него невероятное тепло.

Тогда я отпер окно и открыл его как можно шире. Потом отступил назад и сделал приглашающий жест рукой.

– Друг, – сказал я. – Помочь.

Когда Юнис прибывает в Город, ее сажают за письменный стол. Но в ее воображении он выглядит как несколько столов сразу. Во-первых, она видит его в своей комнате в старом доме, где они когда-то жили с отцом. Она стучит по клавишам своего компьютера «Commodore 64» и думает, не засиделась ли допоздна. Ей нравится звук, который издают ее пальцы, – эта тихая щелкающая музыка уносит ее мысли прочь. Иногда она закрывает глаза, потому что в полной темноте слова текут быстрее, не съеживаясь от ее собственного критического взгляда. А порой она просто смотрит в сторону, чтобы дать глазам отдохнуть от пронизывающего света монитора. Теперь в этом подобии своей старой спальни она поворачивает голову к высокому узкому окну и видит лицо, которое внимательно ее изучает.

В реальной жизни она бы закричала и бросилась к кровати, но сейчас встает и идет к окну, чтобы получше его рассмотреть. Однако, как бы близко она ни подходила, фигура так и остается чернильным пятном по ту сторону стекла, каким-то смутным намеком. Она мерцает, застыв между двумя кадрами, словно попав в ловушку, как изображение на поставленной на паузу видеокассете. Юнис следовало бы ощутить облегчение, но вместо этого чувствует тяжесть. Или слабость. Ей становится плохо, будто она больна, но без симптомов – ни лихорадки, ни головной боли, ни тошноты, просто слабость. И чувство это усиливается, когда она смотрит на фигуру в окне.