Корабль отплывает в полночь - читать онлайн книгу. Автор: Фриц Лейбер cтр.№ 187

– О, что за чушь ты порешь, маленькая шлюха? – ответил он, хрюкнув, когда я, обхватив его руками, втиснула плечом нагрудник на место.

– На вас всех какие-то шутовские костюмы, – сказала я, увидев, что и остальные сияют всеми цветами радуги.

Брюс, яростно расчесывая и скрепляя наперекосяк куски бороды, а потом прилепляя их себе на подбородок, коричневатый от театрального клея, являл собой нечто невообразимое в желтом трико и фиолетовом камзоле.

– Я еще не видела ткани в крупный горошек, но не сомневаюсь: скоро до этого дойдет.

Внезапно на лице Сида появилась ухмылка во весь рот, и он громко рассмеялся, глядя на меня, но смех перешел в кашель, пока я поправляла нагрудник. Когда мы наконец нашли золотую середину, Сид сказал:

– Я вижу, ты меня надумала прикончить, хорошенькая дурочка. Не говорил ли я тебе, что эта постановка – эксперимент, новинка? «Макбета» мы покажем в том виде, в каком он мог быть поставлен при дворе короля Якова, в одеждах той эпохи, но более цветастых, по моде театральной тех времен. Гляди, голубка, я припас тебе подарок. – Он вытащил кошелек из-под камзола, сунул в него большой и указательный пальцы и положил мне на ладонь серебряную модельку Эмпайр-стейт-билдинг, размером с брелок, и новенький кеннедиевский десятицентовик.

Я во все глаза уставилась на эти вещицы, вмиг почувствовав себя безопаснее, счастливее, терпимее, хотя в тот момент мне этого вовсе и не хотелось. И я подумала: «А может, Сиди и прав? Я где-то читала, что актеры тогда надевали такие костюмы, хотя и непонятно, как это мог выносить Шекспир. Но почему же эти поганцы не предупредили меня?»

Но тут уже ничего не поделаешь. Иногда я в гримерной из всеобщей любимицы превращаюсь в козла отпущения, но поскольку случается это не так уж часто, то особо не протестую. Я улыбнулась Сиду, поднялась на цыпочки и поцеловала его в напудренную щеку как раз над ароматными усами. После этого убрала улыбку с лица и сказала:

– Ну и ладно, Сиди, если тебе так нравится, играй Макбета так, будто это маленький лорд Фаунтлерой или Беби Снукс ^[117]. Я больше ни полсловечка не скажу. Но пролог Елизаветы от этого не перестанет быть анахронизмом. И… я пришла сюда, чтобы сказать тебе об этом: мисс Нефер готовится вовсе не к какому-то жалкому прологу. Она вознамерилась играть королеву Елизавету весь сегодняшний вечер, да еще и завтрашнее утро прихватит. Она ни сном ни духом, что сегодня мы даем «Макбета». Вот только кто будет играть леди Макбет, если не она? А Мартин оделся не Малькольмом – вырядился, я бы сказала, под сынишку последнего из могикан. Но и это еще не все…

Наверно, что-то из мною сказанного сильно задело Сида, потому что его настроение в мгновение ока переменилось.

– Закрой-ка пасть, свихнувшаяся дрянь, и с глаз моих исчезни! – заорал он. – До занавеса всего уж ничего, а ты дурацкие вопросы сыплешь, как безумная Офелия свои цветы. Исчезни, я сказал!

– Есть, сэр! – отчеканила я и бросилась к двери на сцену, потому что это было самое легкое направление.

Я подумала, что мне не повредит глоток воздуха, менее вонючего, чем в гримерной. И тут услышала вежливый голос Мартина.

– Эй, Грета!

Он поменял джинсы на черное трико и теперь натягивал очень знакомый костюмчик – темно-зеленый, украшенный серебром и фальшивыми рубинами. Безопасными булавками приколол сложенное полотенце – будет что-то вроде женской груди, как я поняла.

Мартин сунул руки в рукава, повернулся ко мне спиной и попросил:

– Застегни.

И тут меня как током шибануло. В шекспировские времена никаких актрис не было, женские роли доставались мальчикам. А темно-зеленое платье мне так знакомо, потому что…

– Мартин, – сказала я, застегнув половину крючков и продолжая работать вовсю – костюм мисс Нефер сидел на нем тютелька в тютельку, – ты будешь играть?..

– Да, леди Макбет, – закончил он за меня. – Пожелай мне мужества, Грета. Кажется, больше никто не считает, что оно мне понадобится.

Я вполсилы ущипнула его за ягодицу, потом, застегнув последние крючки, поднялась и, когда мои глаза оказались на уровне его плеча, увидела наши лица рядышком в зеркале на гримерном столике. Его лицо, несмотря на женский грим и то, что он аж на восемь лет моложе меня, показалось мне мудрым, задумчивым, бесконечно предприимчивым, исполненным скрытой силы, очень-очень взаправдашним, тогда как мое выглядело растерянным и невыразительным: призрачное лицо ребенка, готовое растаять в воздухе. И края моего серого свитера и юбки, контрастируя с яркими одеждами Мартина, отнюдь не рассеивали эту иллюзию.

– Да, кстати, Грета, – сказал он, – я купил для тебя «Виллидж таймс». Там небольшая рецензия на нашу «Мера за меру», хотя ни одного имени и не названо, черт бы их драл. Газета где-то здесь…

Но я уже летела дальше. Конечно, вполне логично, что Мартин должен играть миссис Макбет, если постановка стилизована под шекспировские времена (хотя уж как-то чересчур стилизована), и тогда все становится на свои места. Понятно даже, почему мисс Нефер сегодня может полностью погрузиться в характер Елизаветы, если уж ей так хочется. Но из этого следует, что я многого не замечаю из происходящего вокруг меня, хотя и провожу двадцать четыре часа в гримерной, в сортире за стеной и за кулисами рядом с дверью гримерной. Подумав об этом, я перепугалась. Конечно же, я могла пропустить, как Сиди всем сообщил: «„Макбета“ сегодня, ребятки, играем в елизаветинских костюмах», хотя по логике он должен был попросить меня помочь всем с костюмами.

Но то, что Мартин играет миссис Макбет… Черт, кто-то ведь наверняка сто раз репетировал с ним, подавал реплики, пока он заучивал роль. И потом, должны же были пройти две-три репетиции, чтобы убедиться, что он все правильно запомнил и нормально двигается. Наверняка Сид и Мартин каждую свободную минуту за кулисами повторяли важные совместные сцены и Сид орал: «О недоумок, по-твоему, так жена лобзает мужа?» И Мартин, конечно же, твердил наизусть свои строки, когда в последний раз скреб тут и подметал…

«Грета, от тебя все скрывают», – сказала я себе.

Может, в сутках есть двадцать пятый час, о котором мне никто не сообщил, и в этом часу они занимались всем тем, о чем в моем присутствии помалкивали?

Может, тут что-то такое, о чем мне боятся сказать из-за моих проблем с черепушкой?

Мороз продрал по коже, и я поняла, что нахожусь у дверей на сцену.

Я должна кое-что объяснить. Сцена у нас довольно необычная, она может выходить на две стороны; задник, декорации и освещение переворачивают то сюда, то туда. Налево, если смотреть из гримерной, у нас театр под открытым небом, вернее, зрительный зал под открытым небом – большая, сужающаяся кверху прогалина среди густо растущих высоких деревьев, со скамьями на две с лишним тысячи зрителей. На этой стороне сцена как бы сливается с травой, и можно сделать так, что она будет казаться частью зеленого лужка.