Падение, или Додж в Аду. Книга первая - читать онлайн книгу. Автор: Нил Стивенсон cтр.№ 73

Лицо Корваллиса Кавасаки в то мгновение, за которое биты добирались до него по сети, а другие биты совершали обратный путь, с тем чтобы обновить экран, было совершенно особенное. Именно такими София представляла лица Джона и Доджа, когда те осветили фонариками отцовское бомбоубежище. Отчасти это была детская незащищенность, которую она видела на его лице всего дважды: на похоронах Доджа и на свадьбе, когда Мэйв шла к алтарю. И одновременно зачарованность. По каким-то едва уловимым признакам в позах и выражениях Солли, Еноха и Си-плюса София чувствовала, что разговаривали они долго. Что они назначали видеоконференцию на время куда более раннее, чем назвали ей. Это она сумела подтвердить позже, заглянув в календарь Солли, к которому, как все студенты, имела доступ. Они начали беседу за час до ее прихода. И говорили о чем-то, что привело Си-плюса в очень необычное состояние ума. К тому же по-латыни.

В другое время София не сумела бы легко выкинуть это из головы. Она бы вошла в режим Нэнси Дрю, девочки-детектива. Однако сейчас надо было дописывать диплом и готовить презентацию. Так что она нехотя отложила это в сторону как вопрос, который надо будет задать Си-плюсу при следующей встрече.

Через неделю София защитила диплом перед Солли и двумя другими преподавателями. На сей раз Енох и Си-плюс отсутствовали, поскольку целью было поставить точку в университетском обучении Софии, а они в университете не работали.

Защита проходила в старом кабинете, обшитом деревянными панелями и заставленном книжными шкафами. Стена в дальнем конце длинного стола несла следы своих разнообразных предназначений, менявшихся с ходом веков. Не меньше ста лет там висел портрет великого человека. Затем на его место пристроили выдвижной экран для слайдов. По меньшей мере два поколения назад экран сменился плоскопанельным монитором. Проводку, очевидно, меняли много раз и идеального варианта добились ровно к тому времени, когда все стало беспроводным. Года два-три назад последние мониторы окончательно вывезли на свалку, а ненужные провода обрезали. Остались только панели с едва различимым рисунком древесины. На всех присутствующих были те или иные устройства дополненной реальности, проецирующие на эту поверхность общую галлюцинацию. Докладывала София устно и возможностью этой воспользовалась лишь в самом конце, когда по тону и позам преподавателей стало ясно, что все позади и она одолела препятствие. Дальше шла уже просто беседа – умные люди выражали любопытство по той или иной части ее работы.

Один из них захотел посмотреть графики. София вывела данные на виртуальный экран, как неделю назад в кабинете Солли. График темпа сжигания выглядел примерно так же до точки несколько дней назад, когда София включила автомодификацию. Перемена была разительной. Волновой рисунок исчез и сменился чем-то более хаотическим. Однако в хаосе присутствовал намек на структуру, ровно такой, чтобы смотрящие его ощутили.

– Давайте освежу данные, чтобы они были совсем актуальными, – пробормотала София и вызвала пункт меню.

Появилось сообщение, что данные загружаются и это может занять какое-то время.

Затем график автоматически обновился. Однако на нем был сбой.

Один из членов комиссии хохотнул – впрочем, добродушно. Вечная история всех демонстраций – они сбоят именно в такие ответственные моменты. Все в кабинете это знали.

– Что за ерунда?! – воскликнула София. – Откуда этот провал?

График темпа сжигания капитала был в целом такой же, только почти в самом конце резко падал до большой отрицательной величины, затем прыгал вверх и продолжался прежней скачущей линией.

– Наверное, просто статический выброс, – предположила она.

– София, сделай милость, проверь баланс счета, – попросил Солли.

– Он должен быть практически на нуле, – сказала София. – Я прикидывала, что деньги кончатся к сегодняшнему утру, но не успела проверить.

Она вывела окошко аккаунта и открыла вкладку «Баланс». Там стояло большое число.

– Это ошибка, – сказала она. – Слишком много.

– Проверь «последние операции», – посоветовал Солли.

София открыла вкладку. Появилась табличка. Последняя операция была совершена три часа назад.

Кто-то внес на счет деньги. Очень большие деньги. В десять раз больше, чем положили туда в феврале.

– Похоже, анонимный благодетель одобряет твою работу, – сказал Солли.

– И как вы считаете, что я должна делать?

– Пусть живет, – ответил Солли.

23

То, что произошло дальше, невозможно, разумеется, описать без помощи слов. Однако впечатление будет обманчивое; на самом деле слов у него не осталось. Не было ни воспоминаний, ни связных мыслей, ни каких других способов описать либо осознать испытываемые квалиа. И все квалиа были крайне низкого качества. В той мере, в какой он видел, он видел бессвязное мельтешение света. Для людей определенного возраста это лучше всего описывало слово «рябь»: «снег», мерцание, полосы шума и другие помехи на экране неисправного телевизора. Помехи в некотором смысле не были реальными; система выдавала их, когда не могла настроиться на сильный сигнал («сильный» в значении «содержащий полезную или по крайней мере понятную информацию»). Современные компьютерные экраны умели при потере сигнала отключаться или выдавать сообщение об ошибке. Старые аналоговые телевизоры должны были показывать что-то. Электронный луч бездумным прожектором скользил по люминофору и, если не подавать на него ничего другого, выдавал мешанину электронного шума от маминого пылесоса, папиной электробритвы, вспышек на Солнце, отраженных от ионосферы шальных радиоволн и чего там еще.

Равным образом в той мере, в какой он вообще слышал, это было зачаточное шипение.

Как будто глазная мигрень распространилась на всю зрительную кору, и одновременно звон в ушах из-за полнейшей тишины окончательно вырвался из-под контроля.

Так бы он объяснил это себе, будь у него по-прежнему думающий, понимающий, интерпретирующий мозг и помни он такое, как пылесосы, ионосфера, мигрень. Однако на самом деле все эти системы отрубились. В таком состоянии он сейчас пребывал: минимум ментальных функций, позволяющий испытывать ужасные низкокачественные квалиа, но не позволяющий их осмыслить.

Это продолжалось нисколько или бесконечно долго. В его состоянии одно не отличалось от другого. Десять минут, десять лет, десять веков – все было бы одинаково неверно, ибо предполагает способность определять время. Мы воспринимаем время как изменения, а тут ничто не менялось. Квалиа были исключительно внутренними; не было ничего вовне, ничего, в чем можно отмечать перемены. Только зрительные и слуховые помехи, шипение и рябь, которые возникали и пропадали без всякой закономерности.

Он научился бояться их прихода и чувствовал облегчение, когда это заканчивалось.

В третий, или в семьдесят пятый, или в миллионный раз, когда они накатили и схлынули, он смутно ощутил, что это происходило и раньше. Не то чтобы он помнил – памяти не за что было зацепиться в шуме. Просто он узнал в себе последовательность отклика: страх, когда оно поступало, потом ужас, что это навсегда, хотя какая-то его часть силилась прогнать ужас обещанием, что все кончится, растущая уверенность, что оно идет на спад, облегчение, когда оно слабело, вкупе со страхом перед следующим приступом. Чувства сменялись в определенной последовательности.