Обреченная цитадель - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 3

– Мой фюрер, вы предлагаете начать строительство опорных пунктов по всей территории сразу?

– Разумеется. Было бы лучше проводить строительные оборонительные работы по всем областям сразу, но в настоящее время у нас не найдется столько ресурсов. Я бы предложил начать построение опорных пунктов в Белоруссии, на пути вероятного наступления Красной Армии. И приступать к этому проекту следует сегодня же!

Сопровождающие фюрера также остановились, образовав две небольшие, оживленно разговаривающие группы. Никто не смел пройти вперед раньше фюрера, и все терпеливо дожидались, когда он пойдет дальше. Ева что-то энергично рассказывала Гофману, и тот, слегка наклонив голову, с интересом внимал возлюбленной Гитлера.

Жестковатые губы Гитлера заметно размякли, как только он перевел взгляд на свою подругу. В этот момент он выглядел значительно моложе, в потускневших глазах появился юношеский блеск. А ведь именно Гофман познакомил его с Евой Браун, устроившейся ученицей в его ателье. В тот памятный вечер, случившийся пятнадцать лет назад, Гофман представил его как господина Вольфа. Но что-то подсказывало Гитлеру, что она сразу догадалась, кто он был на самом деле. Ведь первые портреты, появившиеся сразу после пивного путча, были сделаны именно в фотоателье Гофмана. Позже Адольфа Гитлера снимали и другие фотографы, но никто из них не удостаивался чести снимать его с близкого расстояния.

– Что ж, давайте перенесем нашу дискуссию на вечернее совещание, – заключил фюрер и, заложив руки за спину, уверенным и твердым шагом направился по тропе.

Павильон «Моосхендеркопф», построенный на самом выступе скалы, имел полукруглый фасад с большими окнами. С него открывался великолепный вид на близлежащие горы. Оперевшись на перила, Гитлер любил смотреть на горные вершины – зимой занесенные снегом, а вот летом радующие глаз, приодетые в свежую сочную зелень.

Адольф Гитлер подошел к скамейке, стоявшей подле ограждений павильона, и присел, откинувшись на спинку. Стараясь не показать сопровождающим скверного расположения духа, он едва улыбался, посматривая на горы. Было заметно прохладно, Николаус фон Белов зябко поежился, а Ева Браун накинула на плечи пуловер и потирала ладонями озябшие плечи.

Из павильона стремительно выбежали два черных шотландских терьера и устремились к сидящему на скамье Гитлеру. Сумрак, покрывший на какое-то время его лицо, отступил, теперь он выглядел именно таким, каким Ева увидела его во время их первой встречи.

– Ах вы, сорванцы! – вырвалось у Евы. – Бегут не к своей хозяйке, а к фюреру. Негус, Стаси, ну как вам не стыдно! Чего же вы хозяйку обижаете? – делано рассердилась женщина, сияя от счастья.

Настроение Гитлера сменилось на радушное, что не могло ее не радовать. В последние дни фюрер пребывал в скверном настроении, и требовалось немало усилий, чтобы как-то его подбодрить. На каждый ужин Ева старалась приглашать интересных людей, которые могли бы приободрить фюрера. Даже в обществе фрау Шенеман, известной своим венским темпераментом, способным расшевелить кого угодно, он оставался сумрачным, уходил куда-то глубоко в свои невеселые думы.

Шотландские терьеры доверчиво вертелись у ног рейхсканцлера, и он, явно получая удовольствие от такого непосредственного общения, поглаживал их курчавые спины.

– Получится замечательная фотография! – восторженно проговорила женщина. – Генрих, – обратилась она к Хофману, стоящему немного в стороне и о чем-то разговаривающему с Линге, – сфотографируйте, пожалуйста, фюрера вместе с терьерами.

Неожиданно Адольф Гитлер помрачнел и порывисто поднялся:

– Не нужно снимать. – Увидев потускневшее лицо Евы, осознавая, что сказанным причинил ей боль, примиряющим тоном продолжил: – Крупный государственный деятель не должен фотографироваться с маленькими собаками, это выглядит смешно. Если ты желаешь, так я могу сфотографироваться с Блонди. А давай лучше сфотографируемся вместе, ты будешь с Негусом, а я с Блонди.

Хорошенькое личико Евы вновь осветилось радостью. В сущности, как мало нужно для женщины, чтобы сделать ее счастливой: подобрать правильные слова, и она позабудет о недавней колкости.

– Это будет очень хорошая фотография, – заулыбалась Ева. – Иди ко мне, мой непослушный, – проговорила женщина, пристегнув к ошейнику собаки тонкий кожаный поводок.

Адольф Гитлер подозвал к себе Блонди, которая охотно, очевидно, рассчитывая на угощение, подбежала к хозяину. Гитлер потянул за поводок собаку и подошел к Еве.

– Генрих, сфотографируй нас на фоне гор.

– С удовольствием, сейчас очень хорошее солнце для снимка, – настраивая выдержку, проговорил Хофман. Ошибиться не хотелось. К своему внешнему виду Гитлер относился очень требовательно и заставлял фотографов удалять снимки, с его точки зрения, неудачные.

– А теперь улыбнитесь и не забывайте, что у вас впереди много счастливых дней!

Окончательно расслабляясь, позабыв о том, что его тревожило каких-то пятнадцать минут назад, Адольф Гитлер разлепил губы в сдержанной улыбке.

Прогулка к павильону обычно завершалась чашкой крепкого кофе с яблочным штруделем, до которого Гитлер был весьма охоч. Снаружи со смотровой площадки через большие стекла павильона можно было наблюдать, как внутри павильона ординарцы расстилают на столах белоснежные скатерти. В центр стола неизменно ставилась ваза с цветами, подле тарелок укладывались столовые приборы.

Поддавшись на уговоры Евы, Гитлер не спешил заходить в уютный теплый павильон, заполненный светом, и продолжал позировать Гофману, выбиравшему наиболее выигрышный ракурс.

Настроение у присутствующих было приподнятое. Во всяком случае, не каждый день можно было увидеть фюрера в столь благожелательном настроении. Неожиданно Гитлер подозвал к себе ординарца, стоявшего у дверей в ожидании очередного распоряжения, и, протянув фуражку с альпийской палкой, направился в здание.

Обычно фюрер предпочитал сидеть у самого окна, с одной стороны которого была видна лужайка, огороженная перилами у самого обрыва, а с другой – живописная долина.

– Присядьте сюда, Линге, – предложил фюрер своему личному слуге.

Гейнц Линге немедленно присел на стул напротив и в ожидании смотрел на фюрера, понимая, что разговор пойдет о текущих делах. Сопровождающие Гитлера тактично расположились за соседними столами, чтобы не помешать разговору.

– Вы мне сказали, что у вас скопилась целая папка прошений солдат на брак с иностранками?

– Так точно, мой фюрер, – с готовностью отозвался Линге.

– Она сейчас при вас?

– Да, мой фюрер, – приподнял он кожаную папку, лежавшую на коленях.

Подошедший ординарец расторопно и очень умело, как проделал бы вышколенный баварский официант, расставил на столе чашки с кофе (очень крепкий черный для Гитлера и со сливками для камердинера), тарелки с булочками, в отдельной неглубокой посуде масло и мармелад. В большом блюде поставил перед Гитлером его любимый яблочный пирог.