Поселок на реке Оредеж - читать онлайн книгу. Автор: Анаит Григорян cтр.№ 19

– Да уж, мужчина… – тетя Саша отобрала у Мити юбку, которую он комкал в пальцах. – Три года, а он кашу какой называет. Да не крутись ты!

Комарова прыснула, и тетя Саша бросила на нее раздраженный взгляд:

– Нарожают детей, потом сами не знают, куда их девать.

И откуда такие берутся? Ни рожи ни кожи, по морде как трактор проехал, и ничего, мужа в свое время нашла, а теперь сидит, от городских каждый месяц деньги получает и дачу сдает, внук ей, видишь ли, мешает… Олеся Иванна, чтобы не смотреть на тетю Сашу, подмигнула Мите, который только что вытащил изо рта обслюнявленную карамельку, вертел ее теперь в пальцах и внимательно рассматривал, как будто это было бог весть что интересное.

– Митька… Ми-итька… – ласково протянула Олеся Иванна и снова ему подмигнула. Митя отвлекся от карамельки, уставился на нее широко распахнутыми глазенками и, не умея подмигнуть в ответ, несколько раз выразительно моргнул. Олеся Иванна усмехнулась и подмигнула ему другим глазом. Митя снова заморгал.

– Ну, хватит уже! – одернула его тетя Саша. – Конфету свою ешь, что ты ее в руках-то мусолишь? Урони еще… горе мое луковое…

– Что-нибудь еще брать будете, Александра Ивановна? – Олеся по привычке оперлась на прилавок и подалась вперед, так что в вырезе кофты стала видна глубокая ложбинка между грудями.

– К чаю бы чего-нибудь, – сказала тетя Саша задумчиво. – У меня дачники все сожрали. Каждые полчаса чай пьют.

Ободранная кожа на руках и ногах саднила, и хотелось еще раз облиться ледяной водой. Комарова осторожно почесала локоть и поморщилась. Тетя Саша снова на нее зыркнула, как будто это Комарова была виновата, что ее дачники все сожрали.

– А вы возьмите пряников. – Олеся Иванна еще сильнее наклонилась вперед и подмигнула Мите – тот снова спрятался за бабушкину юбку. – Свежие, утром привезли.

– Точно свежие? – засомневалась тетя Саша.

Вот коза, свежие ей, не свежие… чтоб ты подавилась.

– Да точно, говорю же, сегодня утром только привезли. – Олеся Иванна повернулась к полкам, приоткрыла завернутый пакет, вытащила пряник, надкусила и показала тете Саше.

– А не суховатые?

– Да это же пряник, он и должен быть немного суховатым, – не выдержала Олеся Иванна. – Это же не сдоба. Ну что я вам врать, что ли, буду?

– Ладно, ладно, не сердись, – примирительно сказала тетя Саша, – спросить уже нельзя, рассердилась… Насыпь полкило твоих пряников.

– Может, хотя бы грамм семьсот возьмете?

Тетя Саша задумалась. Митя снова скомкал одну из складок ее юбки.

– Разберут, – добавила Олеся Иванна. – Пряники всегда быстро разбирают.

– Ну… куда мне столько…

– Вы же сами сказали – дачники…

– Ладно, давай семьсот.

Когда тетя Саша ушла (Олеся Иванна взвесила ей вместо семисот граммов восемьсот пятьдесят и уговорила взять), Олеся Иванна вспомнила о Комаровой:

– Ну, Катя?..

Вот ведь прилипчивая, хуже Ленки.

– Да не было ничего, Олесь Иванна, ну честное слово!

Олеся Иванна подошла к Комаровой, пытавшейся спрятаться между полками, чуть не вплотную. От нее сильно пахло розовыми духами и чуть-чуть антистатиком «Лира», которым она опрыскивала свои капроновые колготки. Мать как-то говорила, что как будто Олесю Иванну, когда она была возрастом едва ли старше Кати, ее родная мать, уходя по делам из дома, зашивала в пододеяльник, чтобы дочь не шлялась по парням, но Олеся как-то умудрялась из пододеяльника высвободиться и все равно удирала. Комарова глянула на продавщицу исподлобья: да ну, далась бы та себя в пододеяльник зашить, как же!

– Не было, значит?

– Да вот вам крест!

Комарова в подтверждение своих слов схватилась за шнурок, на котором висел Татьянин крестик.

– А почему тогда опоздала? Обещала к двенадцати…

– Да я по пути Алевтину встретила…

– Это Степанову, что ли?

– Ее… вы же сами знаете, от нее быстро не отвяжешься.

Олеся Иванна выпрямилась, постучала каблуком по полу:

– Это от которой мужик-то ее сбежал?..

Комарова кивнула.

– Я бы на месте ее Алексея тоже от нее сбежала, – сказала Олеся Иванна. – Совсем мужика задушила. Ты, Катя, запомни, мужики соплей не любят, бабьими слезами их к себе не привяжешь.

– А чем привяжешь? – быстрее, чем успела подумать, спросила Комарова.

Олеся Иванна задумчиво покрутила завитую прядь:

– Ну… всякие есть способы.

Рассказывали, что в Олесе Иванне течет цыганская кровь и ее отец на самом деле ей не родной, а настоящим ее отцом был какой-то заезжий цыган из Михайловки. Цыган в поселке не любили: считалось, что они воруют сено. Летом цыганские телеги, запряженные пегими лошадками, ездили туда-обратно через поселок, и нередко цыгане, приезжавшие к своим поселковым родственникам, устраивали в поле пестрый палаточный городок. Один раз цыганская телега остановилась у комаровского дома, и цыган, заросший до самых глаз черной курчавой бородой, крикнул Комаровой, стиравшей во дворе белье, чтобы вынесла его лошади воды из колодца. Комарова набрала воды, вытащила полное ведро из калитки, цыган подскочил, взял его одной рукой и поставил перед лошадью. Лошадь переступила с ноги на ногу, опустила голову и стала пить, прядая ушами, фыркая и расплескивая воду. А когда напилась, Комарова едва успела забрать ведро с дороги, потому что цыган хлестнул лошадь плеткой по заду, коротко свистнул, и та поволокла телегу дальше.

– А какие есть способы?

Олеся Иванна внимательно посмотрела на Комарову и усмехнулась:

– Да кто их знает, Катя…

– Ну, Олеся Иванна, вы же знаете.

– Это что, наши деревенские дуры тебе наговорили?

Еще однажды старая цыганка ухватила Ленку за руку и стала водить по ее ладони длинным желтым ногтем. Ленка от страха таращила глаза, но стояла смирно, а когда цыганка отпустила ее, бросилась бежать, так и не узнав, что ждет ее в будущем.

– Ты их больше слушай… – подумав немного, сказала Олеся Иванна. – Клавку особенно…

– Это которая в вас сахаром? – вырвалось у Комаровой.

Стало так тихо, что слышно было, как муха бьется в оконное стекло, перепутав его с пустотой, потом Олеся Иванна отвернулась и стала молча поправлять ценники; несколько штук, замасленных и истрепавшихся, она открепила и сделала из кусочков картона новые. Комарова, посмотрев на нее некоторое время, принесла со склада веник с пластмассовым совком, у которого была почти до основания отломана ручка, подмела пол, потом открыла дверь и вытряхнула совок на улицу. Ветер подхватил пыль, солому, какие-то тонкие былинки и волоски, распластал все это в воздухе и унес. Комарова постояла на пороге, глядя на висевшее над железной дорогой солнце, на которое наползло небольшое облако, так что можно было смотреть не щурясь. Когда она вернулась, Олеся Иванна переставляла что-то на полках и даже не обернулась. Комарова присела на табуретку в самому углу.