Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 38

По словам дочери Черчилля Сары, отец немного нервничал, показывая Чартвелл в первый раз.

— Вам нравится дом? Он нам понравится? — переспрашивал он детей с нескрываемым беспокойством.

— О да! — отвечали они, посоветовав отцу приобрести этот дом и окружавшую его территорию.

Услышав это, Черчилль немного замешкался и подозрительно задумчиво произнес, что пока еще не принял окончательного решения. Затем компания отправилась обратно в Лондон. То ли из-за волнения, то ли из-за отсутствия большого опыта вождения, но Черчилль не смог завести автомобиль, поэтому пришлось обратиться к помощи местных жителей, согласившихся подтолкнуть машину. Всю дорогу дети уговаривали отца купить дом, и только когда они приехали в столицу и проезжали мимо Парламентской площади, он сказал им правду — Чартвелл уже приобретен. Эмоции были столь бурными, что Черчилль даже нарушил правила, объезжая площадь. Если бы не зоркий полисмен, вовремя остановивший нарушителя, еще неизвестно, чем бы закончилась эта поездка ^[337].

Разыграть детей было, конечно, приятно. Но почему в этой поездке их не сопровождала Клементина? По уважительной причине. В середине сентября она родила девочку — Мэри. И ей было не до осмотра поместья, которое она к тому же уже видела. Но интересно, не это. Черчилль скрыл факт покупки не только от детей, но и от супруги. За все пятьдесят шесть лет их совместной жизни этот поступок стал самым «неискренним» ^[338] с его стороны. И он пошел на него вполне осознанно.

Впервые Клементина посетила Чартвелл в июле 1921 года. Сначала поместье произвело на нее благоприятное впечатление. «Мой дорогой, я не думаю ни о чем, кроме как об этом восхитительном холме, — писала она мужу в одном из писем. — С него открывается чудесный вид, словно находишься в самолете. Надеюсь, мы приобретем это поместье и проживем в нем долго и счастливо». Она уже думала о перестройке дома, предполагая, что если сделать дополнительное крыло, «то появятся еще три великолепных солнечных спальни и восхитительная зала с высокими окнами, выходящими на север» ^[339].

Клементина писала эти строки, находясь у Виктора Казалета в Фэирлоне, графство Кент. Возможно, к мыслям о владении загородным домом подтолкнул ее уют их семейного гнездышка. Но, присмотревшись к Чартвеллу ближе, она постепенно начала менять свою точку зрения. Дом требовал серьезной перестройки, а значит, и больших вложений. Зная расточительный характер супруга, Клементина опасалась, что Чартвелл превратится в финансовое болото, засасывающее в себя все денежные средства. Кроме того, до поместья было неудобно добираться общественным транспортом, что накладывало определенные трудности при найме подсобных рабочих и прислуги. Поэтому в итоге она стала возражать против приобретения дома.

В сентябре 1922 года Черчилли ждали пополнения семейства, и Клементине было не до крупных покупок. Но ее супруг продолжал лелеять надежду о поместье. В июле 1921 года Чартвелл впервые был выставлен на продажу агентством по недвижимости Knight, Frank & Rutley. Было разыграно двадцать три лота. Внимание Черчилля привлек первый лот: «Дом и сады», включавший продажу восьмидесяти акров территории. Проведение аукционов затянулось на год ^[340].

В 1921 году Чартвелл принадлежал Арчибальду Джону Кэмпбелл — Колкьюхоуну (1874–1945), семья которого владела им с 1848 года. Кэмпбелл-Колкьюхоуна с Черчиллем объединял не только один год рождения, но и учеба в одной школе — Хэрроу. Правда, после окончания школы они никогда больше не встречались, хотя Черчилль уверял, что хорошо помнит своего однокашника ^[341]. Кэмпбелл-Колкьюхоун никогда не жил в Чартвелле, поэтому, возможно, с такой легкостью и согласился с ним расстаться.

Четырнадцатого сентября 1922 года Черчилль получил от Knight, Frank & Rutley предложение о возможности приобретения первого лота за пять с половиной тысяч фунтов стерлингов. Для обдумывания ему дали десять дней. На следующий день после получения этого предложения у Черчилля родилась дочка. Он был счастлив. Но новость о том, что он в пятый раз стал отцом, не смогла отвлечь его внимания от намечавшейся покупки. Не дожидаясь десятидневного срока, уже 15 сентября, то есть в день рождения Мэри, он направил агентам по недвижимости свой ответ. В принципе, он уже был морально готов закрыть сделку, но, следуя золотому правилу «кто не торгуется, тот ничего не покупает», решил сбить цену на семьсот фунтов.

Своим главным доводом он выбрал то обстоятельство, что дом требовал серьезной перестройки, которая «ляжет тяжелым бременем» на плечи нового хозяина. Для того чтобы подсластить пилюлю, Черчилль добавил, что если его предложение будет принято, он тут же согласен подписать необходимые бумаги. Но и в агентстве свой хлеб зарабатывали не просто так. Аргументы Черчилля сотрудников не впечатлили. Они заявили, что цена не обсуждается. Теперь ответный ход был за Черчиллем. Он пригласил представителя агентства Генри Нормана Хардинга к себе в Министерство по делам колоний, которое возглавлял на тот момент. В ходе обсуждения он постоянно ходил из угла в угол, находя бесчисленные доводы в пользу своего предложения, но Хардинг был неумолим. Последовал очередной раунд переговоров. В итоге Черчилль согласился на цену в пять тысяч фунтов, которая устроила все стороны ^[342]. У Чартвелла появился новый хозяин.

Добившись снижения первоначального предложения на пятьсот фунтов, Черчилль продемонстрировал завидную деловую хватку. Но то обстоятельство, что он скрыл от своей супруги, с которой его связывали доверительные отношения, не только подробности, но и сам факт сделки, показывает его не с самой лучшей стороны. Впоследствии его младшая дочь Мэри пыталась оправдать отца, замечая, что «при покупке Чартвелла он не был безразличен к чувствам матери, наоборот, он искал ее одобрения еще до совершения столь важного шага в своей жизни; кроме того, он не сомневался, что сможет привить ей любовь к столь дорогому для себя месту». Хотя и она признавала, что ее отец допустил в семейных отношениях «долговременную стратегическую ошибку» ^[343].

Современные исследователи занимают более жесткую позицию. Профессор Стефан Букзаки, автор одного из самых подробных исследований о домах британского политика, считает, что этот эпизод демонстрирует «эгоизм, глухоту и зашоренность Черчилля в отношении мнения других» ^[344].