Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Медведев cтр.№ 186

Соглашаясь на участие в проекте, Черчилль сразу дал понять, что ему удобнее работать с готовым материалом и что его предложения будут касаться в основном закадрового текста, а не драматического наполнения снимаемых эпизодов. Тем самым он лишний раз продемонстрировал не только свою любовь к слову, но и свои ограничения как автора — ему было ближе описание уже случившихся событий, нежели придумывание новых. При этом нельзя сказать, что ему не хватало драматического чутья и воображения, особенно когда речь шла о глубоком понимании реальных процессов и явлений.

Что касается конкретных предложений, Черчилль не стал усиливать тему военной авиации, считая, что она и так представлена достаточно. Он не стал ничего добавлять относительно люфтваффе, беспокоившего его в то время, а среди ключевых вех вынес на первый план не одиночное пересечение Атлантики в мае 1927 года Чарльзом Огастесом Линдбергом (1902–1974), а совместный перелет из Сент-Джонса (Ньюфаунленд) до Клифдена (Ирландия) Джона Уильяма Эл-кока (1892–1919) и Артура Уитенна Брауна (1886–1948) в июне 1919 года ^[1853]. Самому Черчиллю, наверное, приятно было вспомнить, что в момент триумфального перелета он занимал пост министра авиации и имел личную встречу с отважными пилотами, на которой вручил им награду Daily Mail за первый трансатлантический перелет.

На самом деле каждый полет примечателен. За каждым скрывается своя история, свои эмоции, свои героические преодоления, своя борьба со страхом и трудностями, свое стремление к расширению человеческих возможностей. Но ограничения по продолжительности фильма заставляли отбирать только самое лучшее, оставляя за кадром восхитительные дерзания человеческого духа, о каждом из которых можно снять отдельное кино и написать отдельную книгу. Правда, даже это лучшее могло показаться непосвященному зрителю однообразным. Проанализировав черновой вариант фильма, Черчилль обратил внимание продюсера, что все сцены, посвященные знаковым полетам, выглядят как под копирку: внешне похожие друг на друга самолеты; ликующая толпа; пилоты в очках и кепках. Не стоит ли добавить как можно больше «новизны и контраста»? — советовал он.

Сам по себе совет универсален, и его могут взять на вооружение как кинематографисты, так и писатели. Читателю же, наверное, интересно, что именно из «новизны и контраста» предложил Черчилль. Ни много ни мало — «бескрылый самолет». В своем описании он больше обращался к автожиру, но многие из упомянутых им особенностей впоследствии найдут применение в других «бескрылых» летательных аппаратах — вертолетах ^[1854].

Наиболее серьезные предложения касались концовки фильма, которая, по мнению Черчилля, была самой слабой частью картины. Он не увидел ни «надежды», ни «морального урока», причем второе сам считал более важным. Человек одержал победу над природой, обрел новые знания и овладел новыми навыками. Но достоин ли он их? — спрашивал Черчилль. Если нет, тогда эти открытия могут привести к «разрушению цивилизации», «лишению всего того, за что человечество боролось на протяжении стольких веков: свободы, верховенства закона и мира». По словам Черчилля, «до тех пор пока мы не станем достойными использовать орудия науки, они угрожают нам уничтожением». Поэтому он советовал Корде в конце фильма показать будущее с его «надеждами и страхами», в котором человечеству придется ответить на главный вопрос: чем является авиация — «благословением или проклятием», готово ли человечество добродетельно распорядиться новым открытием?

Профессор Поль Элкон считает, что в этом вопросе выразились краеугольные убеждения британского политика: история человечества не предопределена; наука несет как пользу, так и разрушение; люди имеют право и возможности для того, чтобы определять свой путь к спасению. В целом советы Черчилля лишний раз показали, что в своем творчестве он всегда оставался моралистом, считая, что каждое произведение должно содержать непременный урок и заставлять задуматься ^[1855].

Так же как со сценарием про Георга V и Лоуренса Аравийского, с затеей про покорение воздуха ничего не вышло. Но Черчилль смог использовать наработанный материал в статье «Влияние воздушного транспорта на цивилизацию», которая вышла в мае 1938 года в News of the World. С момента корректировки сценария прошло три года, которые стали не самыми светлыми в истории Европы. Оглядываясь на то, как человечество использует новое открытие, Черчилль смог выделить только два полезных применения воздухоплавания: защита урожая от поражающих грибов путем распыления с воздуха фунгицидов и тушение лесных пожаров. В остальном он не отличался оптимизмом. Он не считал, что «государства стали лучше управляться, после того как человек научился летать».

В своей статье Черчилль писал о том, что его волновало, — о государственном управлении. Читатели могли возразить, мол, воздушные перелеты смогли значительно облегчить путешествия. Но политик считал «заблуждением», что быстрое перемещение с места на место «смогло сделать людей счастливее и мудрее». Да и для туризма польза от авиации весьма сомнительна — совершая перелет, «путешественник не увидит ничего, кроме раскинувшейся под ним плоской карты местности», а приземлившись на аэродром, он «обнаружит, что все они по большей части похожи друг на друга». Развивая свои взгляды, автор также прошелся по «современным, богатым, непоседливым туристам», которые «праздно осматривают памятники и города, сверяясь с путеводителем», «редко смотрят даже на поверхность явлений и никогда не заглядывают внутрь» ^[1856].

Предлагая читателям свои полемические рассуждения, Черчилль был в своей тарелке, для него было естественным устанавливать истину через спор. Куда больше возможностей для дискуссии предлагала политика, и здесь нашему герою не было равных. Он старался не упускать момент для выражения своей точки зрения, нередко противоречащей общепринятому мнению и одобренному большинством курсу. Так, когда во время одного из заседаний парламента руководитель внешнеполитического ведомства Джон Саймон упомянул о странах, с которыми Британия «обязана поддерживать военно-воздушный паритет», Черчилль отреагировал незамедлительно: «Вы только вдумайтесь: у нас, оказывается, есть „обязанность поддерживать военно-воздушный паритет". Но ведь на самом деле никакого паритета нет и в помине! Мы давным-давно отстали от Германии и Франции. И в будущем это отставание с каждым месяцем станет расти». Если по «официальному плану» развития британских ВВС в ноябре 1935 года должно было быть достигнуто 50 %-ное превосходство над потенциальным противником, то, по прогнозам Черчилля, «мощь нашей военной авиации не будет дотягивать и до трети, а может быть, даже и до четверти мощи ВВС Германии» ^[1857].