Антимавзолей - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 41

"Надо переждать, – решил он. – Плевать на убытки! Завтра же в аэропорт и прочь из Москвы! В Египет, в Турцию, в Сиам, к черту на кулички, только бы подальше отсюда!"

Лифт наконец спустился до первого этажа, двери открылись, и Телятников отступил в сторону, чтобы пропустить выходящего из кабины человека.

Вид его вызывал брезгливое удивление. Перед Виктором Ивановичем был старик – низкорослый, горбатый, длиннорукий, когда-то, видимо, очень сильный, а теперь вконец опустившийся. На изрезанных глубокими морщинами впалых щеках серебрилась неопрятная седая щетина, мутные красные глаза слезились, как от ветра. На старике была покрытая отвратительными сальными пятнами болоньевая куртка и мятые, тоже в пятнах, серые брюки. На ушедшей в плечи, вытянутой, как огурец, голове красовался засаленный и драный строительный подшлемник, а на ногах были огромные, как снегоступы, вконец изношенные кроссовки. От старика исходил неприятный кислый запах – тоскливая вонь старости и нищеты. Телятников попятился, давая ему пройти, и задержал дыхание, но старик не торопился уходить.

– Покорнейше прошу прощения, – хрипло, но очень вежливо произнес он, обдав Телятникова волной винного перегара. – Не будете ли вы так любезны угостить меня одной сигаретой? Мне, право, неловко. Обращаться к вам с подобной просьбой, но, как видите, обстоятельства...

– Что вы, что вы, нет проблем, – поспешно сказал Телятников и вынул из кармана сигареты, торопясь поскорее отделаться от этого неприятного типа. Наверно, человек этот знавал лучшие времена, и добрый христианин Телятников почувствовал легкий укол стыда – правда, чего именно он стыдится, Виктор Иванович не знал. – Угощайтесь, пожалуйста, – гораздо мягче продолжал он, протягивая старику открытую пачку. – Не стесняйтесь, возьмите несколько.

– Благодарю вас, – с достоинством ответил старик, – одной будет вполне достаточно.

Он неловко полез своими корявыми, заскорузлыми от грязи пальцами в пачку, силясь ухватить сигарету. Наблюдая за ним, Телятников решил, что пачку придется выбросить.

– Знаете что, – сказал он, – вы возьмите все, у меня дома еще есть.

Говоря это, он разжал пальцы – как оказалось, преждевременно. Старик как раз ухватил ногтями кончик сигареты и потянул ее на себя. Открытая пачка выскользнула из ладони Виктора Ивановича и упала на пол, три или четыре сигареты выпали оттуда и разлетелись в стороны.

Телятников был в высшей степени воспитанным человеком и в подобных ситуациях действовал не размышляя, чисто машинально.

– Простите, я такой неловкий! – огорченно воскликнул он и наклонился, чтобы поднять сигареты.

Горбун вынул из кармана правую руку. Тяжелый угловатый кастет тускло блеснул, описав в воздухе стремительную дугу. Раздался короткий хруст, как будто кто-то с силой всадил кухонный нож в перезрелый арбуз, и архитектор Телятников, не издав ни единого звука, рухнул на мозаичный пол, как бык под обухом мясника.

Действуя с неожиданным для его возраста проворством, горбатый старик затолкал мертвое тело архитектора в кабину лифта и точным пинком отправил туда же сигареты. Ту, которая до сих пор оставалась у него в руке, старик сунул в зубы. Извлеченная из рваного, отвисшего кармана куртки неожиданно дорогая зажигалка звонко щелкнула; горбун закурил и успел длинно сплюнуть на пол кабины, прежде чем двери лифта сомкнулись.

Сергей Воронцов сидел на подоконнике в институтской курилке и, развернувшись вполоборота, смотрел в окно, за которым зеленел молодой травой крохотный внутренний дворик. Дымя сигаретой, Воронцов лениво размышлял о всякой всячине, в том числе и о том, у кого бы стрельнуть деньжат до получки. С деньгами у Сергея по давно сложившейся традиции было туго: зарплату лаборанта в НИИ большой не назовешь, и от хорошей жизни люди в двадцать восемь лет на такую работу не устраиваются.

Воронцов вздохнул. Черт бы побрал это высшее образование! Даже неоконченное, оно приучает человека мыслить критически, а на все вещи, слова и явления, тебя окружающие, взирать со здоровым, научно обоснованным скепсисом. Это качество, которым Сергей обладал в полной мере, мешало ему до конца уверовать в светлое будущее, а привычка мыслить и путем логических рассуждений докапываться до самых корней того или иного явления не позволяла ему обвинить в своих неудачах кого-либо, кроме себя самого. Быть лаборантом в двадцать девять лет – это что, успех или хотя бы залог будущего успеха? Я вас умоляю! Позор это, и больше ничего...

В свое время Сергей Воронцов окончил три курса биофака. Пока он корпел над учебниками и резал несчастных лягушек, виноватых лишь в том, что не умели ни кусаться, ни царапаться, его друзья и одноклассники с переменным успехом занимались мелким бизнесом – покупали одно, продавали другое, крали и разбирали на запчасти третье, – словом, ковали деньгу, обзаводились квартирами, приобретали свои первые иномарки и катали на них длинноногих красоток. Сравнивая их образ жизни со своим, Воронцов неизменно приходил к неутешительным выводам, а к середине третьего курса окончательно понял, что сглупил, сделав ставку на образование. Талант исследователя в нем так и не прорезался, биология была ему скучна, безвинные муки лягушек и белых мышей вызывали сострадание, а надежда когда-нибудь совершить революцию в науке постепенно таяла, пока не испарилась окончательно. Впереди была целая жизнь, заполненная рутинным трудом младшего научного сотрудника. Проводить эксперименты, имеющие целью подтвердить или опровергнуть гипотезу, выдвинутую кем-то более удачливым. Тоскливое, однообразное существование от зарплаты до зарплаты без малейшей надежды вырваться из этого заколдованного круга.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что, когда старый однокашник предложил ему заняться настоящим, денежным делом, Сергей колебался совсем недолго. Правда, бросать университет было жалко (все-таки три курса одолел!), но продолжать учиться и каждый божий день хлебать кислые щи в студенческой тошниловке казалось просто невыносимым. Армии Воронцов не боялся – близорукость в сочетании с плоскостопием служила ему прекрасным страховым полисом, – и судьбоносное решение было принято.

Увы, в бизнесе он продержался недолго – конкуренты прижали к стенке, налоги одолели, а партнер, скотина, сквозанул вместе с последними деньгами в неизвестном направлении. Некоторое время Воронцов перебивался случайными заработками, пока родители по большому блату не пристроили его в институт на должность лаборанта. Зарплата была нищенская, но платили ее аккуратно, и после своих мытарств Сергей оценил это обстоятельство по достоинству. Он восстановился на заочное отделение родного биофака – теперь перспектива всю жизнь резать белых мышей в белом халате и разглядывать под микроскопом их внутренности уже не казалась ему такой безнадежно тоскливой и неприемлемой. Да и начальница его, заведующая лабораторией генетики Светлана Петровна Морозова, оказалась дамой приятной во всех отношениях – миловидной, приветливой, не склонной к придиркам. Вообще-то, Сергей на личном опыте не раз убеждался, что женщина-руководитель – это сущее наказание и для подчиненных, и для своей семьи, и даже для себя самой. Женский стиль руководства – всегда сплошные неприятности. Но Светлана Петровна оказалась приятным исключением из этого правила – потому, наверное, что научная работа интересовала ее гораздо больше, чем администрирование. Она была не замужем, и Воронцов часто думал, что непременно приударил бы за ней, будь она хотя бы лет на десять моложе. О том, что такая женщина, как Морозова, вряд ли обратила бы на него внимание, он как-то не задумывался – огорчений ему хватало и без углубленного самоанализа.