Придурки - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Горчев cтр.№ 6

Дальнейшая судьба приезжего нам неизвестна. Дойдя до самого конца Невского проспекта, он либо повернул налево – к Медному Всаднику, или же направо – к главному сокровищу Эрмитажа, каковым, как всем известно, является картина художника Рембрандта, ещё при коммунистах облитая кислотой неким маньяком. А может быть, пошёл он вовсе прямо – в казематы Петропавловской крепости, где поджидает его за каждым углом страшный лысый царь-пётр на коротеньких ножках, изготовленный по случаю заезжим скульптором Шемякиным.

Скульптор, впрочем, давно уехал назад к себе в Америку, но истукан ничего про это не знает. Поэтому он, как те полтора землекопа, которые в каждом встречном подозревали двоечника Виктора Перестукина, нападает на всякого посетителя, надеясь опознать в нём своего создателя. Не для того даже, чтобы сдавить ему руку бронзовой десницей, а так – просто посмотреть ему в глаза.

Ну а про приезжего наверняка известно лишь одно: ровно в полночь он будет стоять среди тысяч других на стрелке Васильевского острова – единственном в Петербурге месте, с которого можно наблюдать знаменитые Белые Ночи.

Тот, кто никогда не бывал в Петербурге, ничего не знает про Лурье. Лурье – это не фамилия, не имя, не национальность: Лурье – это Лурье.

Появиться Лурье могут где угодно – хоть на Чукотке, хоть в Африке, но живут они только в Петербурге.

Род деятельности у всех Лурье гуманитарный: история, филология, искусствоведение, религия. Лурье-тракториста не бывает.

Ни один Лурье не приходится другому ни родственником, ни однофамильцем. Если вы спросите одного Лурье, не является ли он родственником другого Лурье, он очень на вас обидится. Более того, он скажет, что ни разу в жизни о том, другом Лурье, не слышал.

Никто никогда не видел двух Лурье одновременно. Они могут даже работать в одном учреждении, но если один входит в комнату, то другой только что отлучился.

Объясняется это очень просто: дело в том, что Лурье – это не разные люди, а параллельные формы существования одного и того же человека. Нам они кажутся разными только потому, что параллельные пространства хотя и называются параллельными, но на самом деле они довольно-таки кривые и пересекаются с нашим пространством где попало и как попало. Поэтому один Лурье кажется нам старше, а другой моложе, один толще, а другой тоньше, один умер, а другой ещё нет. Один Лурье сильно умный, а другой совсем дурак.

Но встречаться им нельзя ни в коем случае: если однажды два Лурье встретятся, тогда произойдет что-нибудь страшное: например, может так Ёбнуть, что и Петербурга не останется. А может, и останется, но всё равно лучше не надо.

Если в Петербурге идти по какому-нибудь мосту, навстречу обязательно попадётся такой человек: в очёчках, с бородой, ну понимаете, в общем. Не маркетолог, это точно, и не менеджер, ни в коем случае. Про инвестиции ничего вообще не знает и про соотношение доллара с евро тоже не знает. Упал там доуджонс или поднялся – это ему похуй, он, может быть, вообще никогда не слышал такой фамилии.

Он, скорее всего, поэт, но не полезный поэт, типа песенник, которые все уважаемые и зажиточные люди, а из тех ненужных поэтов, вредных, у которых ничего в стишках не складно и всё непонятно. Ну или, может быть, он стучит в каком-нибудь ансамбле на железном треугольнике. То есть не делает вообще ничего. И никуда не спешит, заметьте, медленно идёт, не опаздывает. И при всём при этом довольный вполне – то есть не валяется дохлый на помойке, а идёт по мосту и, блядь, улыбается.

И вот таких людей в городе Петербурге целые вагоны в метро ездят. Один со скрипочкой, другой с контрабасом, третий – вообще ясно, что полностью ебанутый, но тоже уже пьяный. И таких людей – их дохуя. И никто из жителей Петербурга не обращает на них внимания, потому что половина жителей – это они и есть, а другие к ним давно привыкли.

Зато если человек приезжает из другого города, в основном из Москвы, такое положение вещей вызывает в нём страшное раздражение. Потому что в этом случае нарушается основной принцип Справедливости, то есть кто-не-работает-тот-не-ест. А эти тут все не работают. И раз что-то едят, то, значит, из моего кармана и мои личные продукты.

Петербуржцев же давит противоположная жаба: по их мнению, москвичи захапали себе все денежки и тратят их теперь на всякую хуйню – транспортные какие-то кольца и оскорбительные металлические карикатуры на петра-первого. А ведь деньги можно тратить с гораздо большей пользой – накупить, например, ещё много-много уродов для кунсткамеры и зверушек для зоологического музея.

Однажды в Петербурге машинист поезда в метро решил пошутить. Следующая станция, говорит, курская.

Ну приехали, вышли на платформу, а там действительно курская. Пассажиры уже хотели закричать, потому что один обещал через десять минут с кем-то встретиться на выходе с эскалатора на удельной, а у женщин дети дома некормленые и муж тоже, но тут к ним подошла милиция и спросила регистрацию. А ни у кого нету. Ну хорошо, говорит милиция, тогда хоть билет покажите. А в метро какие билеты, не дают там. Ну в общем, всех арестовали и увели куда-то внутрь, а там все умерли. У одного человека рак открылся, у женщины внематочная беременность, а машинист даже до эскалатора не дошёл – упал на пол и забился в судорогах. В общем, умерли.

Шуму из этого поднимать не стали, в москве и без этого поезда есть каждый день о чём пошуметь, так что поставили поезд на запасные пути и про него забыли. А тут назначили нового министра транспорта и он устроил обход в метро. Почему, говорит, поезд простаивает? Ну и что, что выпущен он на заводе имени Урицкого, а у нас подвижного состава не хватает.

Выпустили, значит, поезд на линию. И в первом же рейсе московский уже машинист тоже вдруг взял и пошутил, хотя раньше за ним ничего такого не замечалось. Следующая, говорит, станция василеостровская. Но струсил. Когда у него перед глазами рельсы стали завиваться в спираль, он испугался и закричал, что извините, мол, произошла ошибка, следующая станция улица академика янгеля, так что туда и приехали.

Машинист мог бы, конечно, и промолчать, что так оно случилось, но попался честный – пошёл к сменному мастеру и всё рассказал. Ему назначили обследование и отправили потом в профилакторий на неделю, а поезд уже совсем навсегда поставили в тупик депо петровско-разумовской линии.

Хотели этот поезд отдать учёным, но на науку сейчас в России никаких денег не платят, так что учёные его не взяли. Американцы сильно просили себе этот поезд, и откуда они только, блядь, всё всегда пронюхают, но им не дали. Не хватало ещё, чтобы американцы к нам прямо из бостона ездили на речной вокзал.

В общем, стоит этот поезд опять в тупике, в кабине насрано, на боку хуй написан. Что, в целом, и правильно.

В Москве выпал снег и лежит теперь на пальмах, совсем как в кинофильме Сергея Соловьёва асса, только лучше.