Проданная - читать онлайн книгу. Автор: Кира Шарм cтр.№ 27

Мной или упоением собственной властью?

Этого не понять, как и того, что означает полыхающий в его глазах огонь, почти сжигающий меня…

Обхватывает ягодицы, раздвигая их в стороны.

Пытаюсь не зажиматься, но и расслабиться тоже не очень получается.

Особенно, когда он резким ударом бедра раздвигает мне ноги и мое распахнутое перед ним естество врезается в жесткую ткать брюк.

Это что-то запредельно порочное, — вот так. Когда он в костюме, даже не сняв пиджака, а я — совершенно обнажена.

Когда он мнет все мое тело своими руками, может коснуться где угодно, проникнуть пальцами, — а я вся нараспашку. Не могу увернуться, нельзя не позволить.

Это убийственно и одновременно возбуждает почему-то до безумия.

И он вертит мной.

Заставляет прогнуться назад, выставив перед ним грудь.

Опускает руку ниже, по спине, рассматривая мое оголенное перед ним тело.

Снова опускает руку к ягодицам, сминая их, сжимая так крепко, что наверняка останутся синяки.

И я позволяю. Я даже всхлипнуть не могу.

Только сжимаю зубы, а его палец уже резким ударом врезается между ягодицами, опаляя все внутри.

Санников со свистом выдыхает, продолжая пожирать мои выставленные перед ним соски глазами.

Резко дергает пальцем вниз, заставляя меня все-таки задрожать и сжать зубы еще крепче. Проталкивает второй палец, простреливая меня по внутренностям насквозь.

В его глазах плещется такой ураган, что способен сбить с ног, но я еще пытаюсь держаться. Даже запах Санникова меняется, наполняясь чем-то резким и сумасшедшим, до одури, дурманным.

Огромной ладонью охватывает мою грудь, чуть придавливая и снова отпуская. Зажимает между пальцами сосок и под кожу будто впивается миллион электрических игл. Перекатывает его, скользя сжатыми пальцами вверх-вниз, и я чувствую, что еще немного — и не смогу удержаться на ногах. Низ живота простреливает током и жаром. Тяжелый узел скручивается в невообразимую спираль, а его пальцы продолжают толкаться в узкой дырочке между ягодиц, каждый раз принося очередную вспышку перед глазами.

Он пьянит. Дурманит своим пороком. Отравляет не только тело, которое уже готово само дернуться к его пальцам, заскулить от невыносимого желания почувствовать его прикосновения на дрожащих складочках, внутри судорожно сжимающегося лона… Он травит мои душу, которая готова сдаться…

Наверное, это и есть его план.

Высший уровень издевательства и уничижения.

Санников хочет, чтобы я не просто отдавалась ему снова и снова, в любых позах, везде и всегда, когда ему захочется! Нет, он жаждет, чтобы я еще и умоляла его об этом!

А ведь я знаю, какими сладкими, какими невозможными бывают его прикосновения…

Сжимаю зубы еще крепче.

Изо всех сил заставляю себя не поддаваться. Оживляю в памяти лицо отца, — вымотанное, постаревшее после разговора с Санниковым. И сам разговор. Его хлесткий, злой, убийственный голос. Жестокие слова. То, что передо мной — вовсе не пылкий любовник, а жестокий монстр, который готов давить и продавливать снова и снова в угоду своей мести за то, в чем я совсем не виновата…

— Блядь, — его голос звучит совсем хрипло. Так, что и не разобрать почти, что он говорит.

Пальцы через вспышку боли врезаются в мое лоно, одним толчком. Но… Я совершенно сухая, спасибо воспоминаниям, они помогли и отрезвили. И он, конечно, чувствует это сразу.

Резко охватывает мой подбородок. Дергает вперед запрокинутую голову, заставляя мое лицо оказаться вровень с его.

Вряд ли намеренно, ощущение, будто не контролирует собственную силу. На нем точно останутся синяки.

— Встанешь на колени? — Губы сжаты так, что почти белеют. Каждое слово жестко хлещет, словно дает пощечину. Санников в ярости. А чего он ожидал? Что я поплыву и потеку сразу же? Вот уж нет!

— Удовлетворишь меня своим сладким ртом?

Слова прожигают ядом, граничащим с ненавистью. На лице пляшут желваки.

— Как скажешь, — вкладываю во взгляд как можно больше безразличия. Смотрю на него почти стеклянными глазами неживой куклы. И все же ненависть наверняка прорываться в них… Но ненависть — не слабость.

И Санников прекрасно ее считывает. Кажется, он способен уловить даже самую малейшую эмоцию.

— Тогда давай, София, — его челюсти после каждого слова сжимаются до хруста. — Покажи мне, чему научилась в Париже. Удиви меня запредельным мастерством. Иначе я останусь очень недоволен.

Он нажимает на мои плечи. Слегка, но будто заранее пресекая все сопротивление ему.

Но я не собираюсь сопротивляться. Нет. Наоборот, покорно становлюсь перед ним на колени.

— Расстегни сама, — мне в лицо упирается пряжка его ремня.

А кроме нее — его огромный, даже через ткань белья и брюк ощутимо дернувшийся член, как только я начала, наконец, дышать.

Я настраивалась на такое. Даже почти морально была готова к тому, что вот именно так все и будет.

Но. теперь, когда уже стою перед ним на коленях, а его член буквально размазывает пока еще сквозь одежду, мое лицо, оказалось, что я совершенно к этому не готова.

И, как назло, память снова и снова предательски подбрасывает воспоминания о той далекой ночи.

Боже, каким он был страстным тогда! Как безумно реагировало на прикосновения Стаса мое тело! Как я плавилась под его руками и ослепительно рассыпалась на тысячи кусков в сумасшедшем оргазме! Как мечтала, чтобы он стал моим первым мужчиной тогда!

Предательская память.

Несмотря на все. он до сих пор действует на меня просто убийственно. Даже теперь заставляет трепетать, а все тело просто ломит от неудовлетворенного, ненасытного желания, которое лишь он один умеет пробудить. Даже оставаясь на расстоянии.

Это Дьявол. Не человек, уж точно. Самый настоящий бес!

И все равно где-то на подсознании я воспринимаю его как того, кто однажды спас мне жизнь. Чьи губы делали мне искусственное дыхание, но стали жарче любого поцелуя, который у меня когда-либо случался. О ком я грезила в своей первой наивной и глупой влюбленности. Кто разбудил во мне первую чувственность…

И вот теперь он меня ломает. Я на коленях и сейчас начнется самый омерзительный акт его удовлетворения. В котором мне не быть равноправным партнером. Я просто та, об которую будет удовлетворяться он.

И моей воли не хватает. Он унижения вся кожа на обнаженном теле будто покрывается инеем. Полнейшее ощущение беспомощности. Я не смогу ему отомстить за это. Никогда. И это убивает, делает меня той, кто так и останется перед ним на коленях. Навсегда. До конца жизни. Он перешагнет и забудет, но это уже не вытравится из меня.