Тимофей: блокнот. Ирка: скетчбук - читать онлайн книгу. Автор: Нина Дашевская cтр.№ 4

– И вот! – подсказывает Захар.

– И вот наш Серебристый Самолёт подумал: «А где же мой брат? Его нет так долго, у него мог кончиться керосин! Но как же мне его найти? Ведь мама не разрешила мне улетать далеко от аэродрома!» Серебристый Самолёт сделал круг над родным аэродромом, другой… А потом полетел на заправку, взял ведро с керосином и полетел искать своего брата. Искал его в высоких горах, в неприступных скалах… Нигде нету Красного Самолёта! Наконец прилетел Серебристый в далёкую страну. И видит: что это краснеется там, в снегу! А, так это крыло моего брата Красного Самолёта торчит из-под снега! Напоил Серебристый Самолёт своего брата керосином, очистил ему второе крыло, и они вместе полетели домой.

Потом Захар играл в свои самолёты дальше, а я делал уроки. То есть открыл учебник и думал, какая Леська вредная. Придумала мне несчастную любовь. О чём только они думают в своём пятом классе! Писала бы дальше про девочек и пони, а меня не трогала.

Конечно, никакой такой любви у меня нет. Хотя в нашем классе есть некоторые очень даже. Очень.

Например, Агриппина. Вот имя досталось человеку, не позавидуешь! Её дразнят «антигриппин», это Андрей придумал, и все повторяют. И я тоже сначала повторял, а теперь надоело… А сокращённо вообще – Груша. Не знаю, что и хуже, вот мученье человеку. А она как раз красивая. У неё светлые вьющиеся волосы, как у меня. Только я выглядел славным лет до пяти, все умилялись, какой ангелочек. А теперь глупо быть взрослым парнем с этими кудрями, я бы состриг под ноль, но тогда совсем дурацкое лицо получается и голова маленькая. А ей с такими вьющимися волосами красиво, Агриппине. И у неё тёмные-тёмные глаза, тоже как у меня. То есть мы вообще немного близнецы. В общем, я люблю на неё смотреть, особенно когда она ручку грызёт.

А ещё есть Кира Кислицына. Так, может, ничего особенного – мама у неё татарка, поэтому достался необычный разрез глаз, да и всё. Но ещё у неё родинка под глазом – капелькой, как у Пьеро. От этого у Киры всегда грустное выражение, даже когда смеётся. И иногда я тоже не могу перестать на неё смотреть.

А на физкультуре, кстати, всё меняется. Там я Агриппину стараюсь не видеть – ей жутко не идёт спортивная форма, она в ней толстая какая-то. А вот Ильицкая! Это да. Она гимнастикой занимается и легко прямую ногу может выше головы поднять. Я однажды бежал и засмотрелся на неё и даже немного сбился с курса. Влетел в скамейку. Ниже колена, очень больно.

– Что с тобой? – испугался физрук.

Я ему не стал про Ильицкую, конечно, и говорю:

– Голова закружилась, и в глазах потемнело вдруг.

Он меня отправил в медпункт, с Андреем. И я захватил в раздевалке кофту физкультурную, потому что холодно вдруг стало, прямо трясёт. Медсестра померила температуру – нормальная; и ещё стала мне давление проверять, как у старушки. И я думал: сейчас окажется, что у меня всё в порядке и я наврал! А нет, оказалось, очень низкое давление – я не запомнил цифры. Но медсестра мне зато велела на физкультуру сегодня не идти, и на следующий урок (биология! ха-ха!) тоже, и ещё чаю налила с сахаром. Андрей хотел остаться, «присмотреть за больным товарищем».

– Иди-иди, – сказала она ему. – Нечего тут.

А потом медсестра и сама вышла: «Я ненадолго». И я остался в её кабинете один. А в кармане у меня… Как я догадался сунуть этот блокнот в карман? Зачем?!.

«Это ничем не кончится. Так ничего и не будет происходить, если я не открою коробку», – подумал человек. Он взял нож и попытался аккуратно отодрать скотч, но потом вдруг потерял терпение и решительно распорол коробку посередине.

Сверху лежал большой круглый предмет, завёрнутый в бумагу. Человек развернул шелестящий лист и увидел хлеб. «Хлеб», – подумал он и сам удивился: откуда ему известно это слово? И запах?

Хлеб успел зачерстветь. Человек взял его в руки и понюхал. Какой тяжёлый. И как пахнет! Голова закружилась, человеку пришлось сесть на табурет. Он попытался отломить кусок – не вышло. Тогда он взял нож и ударил им сверху по хлебу. Отлетело несколько кусков, будто ёлочная игрушка разбилась. Человек поднял с пола самую маленькую крошку, взял на палец и отправил в рот.

Необыкновенно.

Потом он ползал по полу и собирал всё, всё, чтобы не пропало. Пол всегда чистый – пыли тут неоткуда взяться. Только снеговая лужица натекла с коробки. «Хлеб, – думал человек, – теперь у меня есть хлеб! По крайней мере, некоторое время».

Коробка по-прежнему была почти полна. Сверху лежала бумага из-под хлеба; человек решил пока не смотреть, что там под ней. «Сегодня у меня есть хлеб. А там посмотрим».

* * *

Между прочим, Леська потеряла телефон. Она всегда всё теряет!

– Знаешь, что, – сказал ей папа. – Возьми вот эту «нокию» старую и ходи с ней. Пока не поумнеешь.

– Теряют не от глупости, – сказал я.

Потому что это несправедливо: Леська, конечно, вредная и вообще не подарок. Но моя сестра умная, это совершенно точно.

– А от чего теряют, по-твоему? – спросил он.

– От невнимательности, – объяснил я.

Леська вон и так сидит вся в слезах, зачем её ещё ругать? И тут я придумал вот что:

– Бери пока мой.

– Чего? – у неё даже слёзы высохли.

– Это что за аттракцион невиданной щедрости? – удивился папа тоже.

– Ничего. А я с «нокией» похожу. Это не щедрость, это… эксперимент.

– Какой эксперимент?

– Ну, – замялся я, – кажется, телефон меня иногда отвлекает.

– От чего? – заинтересовалась Леська.

– Вообще, – доступно объяснил я.

– Ясно, – усмехнулся папа. – Новая мода. Кнопочный телефон, пост и воздержание. А ты молодец, Тимофей. Я бы так, наверное, не смог.

Понятное дело – у него в телефоне какие-то банки, платежи, парковки, навигатор и ещё «полжизни». А у меня пока всего этого нет – попробую пожить так.

* * *

На следующий день Андрей вдруг попросил:

– Тимоха, друг ты мне или не друг – дай физику посмотреть.

Я не знаю, что со мной случилось, но я ответил:

– Не сделал. Сам не успел.

Почему я так сказал?!. Что мне, жалко ему физики? А «друг или не друг» – это же просто оборот речи! И потом, в медпункт меня вчера отвёл. И сидим мы вместе. Почему не друг?

Всё-таки нет. Вот Захар мог бы быть моим другом. А Андрей – просто сосед по парте.

Так глупо вышло, на физике меня спросили. Пришлось соврать, что я не сделал домашку. «Пару» схлопотал ни за что ни про что.

Зато потом на литературе был номер. Лидия Сергеевна нам говорит: дети, вы вообще стихи знаете наизусть какие-нибудь? Или у вас одни телефоны в голове?

Ну, Андрей, конечно, руку поднял.