История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 91

После победы при Палермо эта горстка представляла собой несколько сот измученных людей, вооруженных безнадежно устаревшими ружьями и страдающих от нехватки боеприпасов. К счастью, новое снаряжение, оружие и амуниция были уже в пути. 7 июня прибыли 1500 новых ружей с патронами с Мальты; через десять дней три американских парохода зашли в гавань Кастелламаре, имея на борту 3500 добровольцев, 8000 винтовок и 400 000 патронов. Еще 2000 человек высадились на берег 6 июля. Единственным крупным разочарованием Гарибальди стали сами сицилийцы. По прибытии в Палермо он сразу же издал прокламацию с призывом ко всем мужчинам молодого и среднего возраста вступать ряды «Тысячи»; но Бурбоны официально освободили остров от рекрутского набора, приближался срок сбора урожая, и потому на этот призыв мало кто откликнулся.

С другой стороны, он теперь, впервые за свою долгую карьеру, единолично командовал армией, а этой армии предстояла нелегкая задача. Бурбоны покинули Палермо, но не сдались и по-прежнему располагали гарнизоном в 18 000 человек в Мессине и малыми гарнизонами в Милаццо, Аугусте и Сиракузах. Оставив Палермо в середине июля, Гарибальди двинулся в поход по острову. На Милаццо он напал в пятницу, 20 июля. Его отряд насчитывал около 5000 человек – против примерно 4700 человек у Бурбонов, считая кавалерийский эскадрон и восемь орудий.

Сражение оказалось долгим и упорным, тяготы боестолкновения усугубляла иссушающая жара. Около полудня Гарибальди чудом избежал смерти, когда вражеский кавалерист занес над ним саблю; по счастью, в этот миг пуля поразила лошадь врага, Гарибальди отразил удар и убил кавалериста. Противники с обеих сторон буквально валились с ног от изнеможения, но исход битвы оставался неясным. Лишь в середине дня Гарибальди вдруг сообразил, как следует поступить. На рейде стоял его единственный военный корабль – десятипушечный паровой корвет «Велоче», который дезертировал из флота Бурбонов и был позднее переименован в «Тукери», в честь венгерского героя, погибшего на баррикадах Палермо. Гарибальди кинулся к лодке, что ожидала у берега, добрался до корвета и приказал стрелять по неаполитанским войскам. Застигнутые врасплох, те запаниковали и бросились под укрытие древнего замка. Город, оставшийся без защиты, был захвачен инсургентами. Гарибальди въехал в Милаццо на своей лошади Марсале, затем спешился в саду церкви, положил седло на землю, как подушку, и немедленно заснул.

Замок был невелик и, конечно, не мог вместить более 4000 человек; запасы продовольствия и воды были скудными, и стояло, напомню, жаркое сицилийское лето. Когда 23 июля у побережья появилась неаполитанская эскадра, Гарибальди приготовился сражаться, но вскоре ему донесли, что враг хочет вести переговоры о сдаче замка и эвакуации войск. На следующий день обо всем договорились. Истощенные, умирающие от жажды люди кое-как добрели до кораблей, и эскадра ушла обратно в Неаполь. Гарибальди присвоил их оружие, снаряжение, лошадей и половину мулов.

Что касается живой силы, потери повстанцев значительно превышали потери армии Бурбонов – 800 против приблизительно 150 человек, зато Бурбоны фактически лишились Сицилии. Теперь наконец остров был свободен. Однако им следовало как-то управлять, и Гарибальди, сохраняя статус временного диктатора, постоянно подчеркивал, что в ближайшее время остров займет достойное место в составе объединенной Италии. Сам он был больше полководцем, чем государственным деятелем; поэтому ему по-настоящему повезло иметь рядом такого человека, как Франческо Криспи. Сицилиец, адвокат и просто очень умный человек, Криспи знал и понимал остров, как никто другой. Уже после битвы при Калатафими он назначил губернатора в каждый из двадцати четырех районов, на которые административно делилась Сицилия, и снабдил их полномочиями по переустройству местного управления – теми способами, какие они сочтут необходимым. Когда 2 июня Гарибальди сформировал регулярное правительство с шестью министерствами, Криспи взял на себя два важнейших – Министерства внутренних дел и финансов. Далее Сицилия лишний раз обозначила свою независимость, учредив дипломатические миссии в Турине, Париже и Лондоне.

Гарибальди сосредоточился на завоевании поддержки в народе. Он распорядился выплатить компенсации за ущерб, причиненный бомбардировками, установил поощрения за принятие в семьи сирот и объявил о финансовой помощи беднейшим семьям на постоянной основе. Еще он выказывал почти карикатурное в проявлениях уважение к церкви, посещал мужские и женские монастыри, целовал распятия, а 15 июля присутствовал в соборе на мессе в честь покровительницы Палермо святой Розалии. Облаченный в непременную красную рубашку, он уселся на королевский трон, тем самым как бы приняв полномочия апостольского легата, былую привилегию королей Сицилии. Пока читали Священное Писание, он держал меч обнаженным, в знак своей готовности защищать церковь.

Каков был следующий шаг? Когда Сицилия официально присоединится к быстро растущему королевству Виктора-Эммануила? По мнению Кавура, чем раньше, тем лучше; но против спешки горячо возражали Гарибальди и Криспи. Во всех отношениях, указывали они, Сицилия и без того уже является частью королевства. Сицилийцы разделяют эту убежденность, а с неизбежными формальностями и юридическими тонкостями можно повременить, пока не завершилась война в других областях. Вдобавок эти двое беспокоились (хотя проявляли достаточную осторожность и не говорили о том публично), что, если остров юридически объединится с Италией, Кавур может запретить использовать Сицилию в качестве плацдарма для наступления на Неаполь, Рим и Венецию.

Эти опасения ни в коем случае не были беспочвенными. 1 августа 1860 года Кавур писал в отчаянии своему chef de cabinet ^[174] и близкому другу Костантино Нигра:

Если Гарибальди переберется на материк и овладеет Неаполем, как он овладел Сицилией и Палермо, то станет абсолютным хозяином положения… Король Виктор-Эммануил на глазах теряет авторитет; для большинства итальянцев он только друг и соратник Гарибальди. Возможно, он сохранит свою корону, но эта корона будет лишь отражать блеск, который ей позволит ловить наш героический авантюрист… Король не может принять корону Италии из рук Гарибальди, ибо в данном случае она не сядет плотно на его голову…

Мы должны добиться того, чтобы правительство Неаполя пало прежде, чем нога Гарибальди ступит на материк… В миг, когда король [Неаполя] отречется, мы должны взять управление в свои руки во имя порядка и человечности и забрать у Гарибальди верховное руководством движением за объединение Италии.

Этот смелый, можно даже сказать, дерзкий шаг почти наверняка вызовет испуганные возгласы по всей Европе, приведет к серьезным дипломатическим осложнениям и способен вовлечь нас чуть позднее в войну с Австрией. Зато он спасет нашу революцию и сохраняет для итальянского движения то качество, которое является одновременно его славой и силой: речь о государственности и монархии.

Возникали и иные осложнения. Например, политическое: Бурбоны вывели свои войска из Сицилии, но продолжали считать остров своим владением. 25 июня король Франциск восстановил конституцию, дарованную его отцом в 1848 году, и пообещал Сицилии новые политические и экономические реформы. Он даже попытался начать переговоры с королевством Сардиния, но Виктор-Эммануил, что неудивительно, отказался. Второе осложнение было сугубо внутренним: неумолимо надвигалось крестьянское восстание. Гарибальди и его сторонники (за исключением Криспи) полагали, что проблемы, одолевавшие Сицилию и Mezzogiorno ^[175], почти аналогичны проблемам севера; они не осознавали, почему кампания, которая виделась им самим походом за объединение страны, может перерасти в классовую борьбу. Но произошло именно так. По словам одного молодого монаха, свободы не было достаточно для тех, кто лишился хлеба; это была война угнетенных против угнетателей, которых обнаруживали теперь не только при дворе, но и в каждом городе. Требовалось нечто большее, нежели просто свержение Бурбонов. Некоторые крупные поместья были силой захвачены крестьянами; тем летом Гарибальди получил обращение британского консула в Мессине с просьбой прислать вооруженный отряд для защиты обширной территории в Бронте, до сих пор принадлежавшей потомкам лорда Нельсона. Гарибальди мгновенно откликнулся на этот призыв; последовали массовые аресты и казни.