История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 14

В ходе Второй Пунической войны принадлежавшая римлянам Сицилия служила критически важной преградой, отделявшей Ганнибала в Италии от источника подкреплений и снабжения в Карфагене. Также она представляла собой отличный «трамплин» для набегов на Африку (из Лилибеи) и на Италию (из Мессины). Пока был жив Гиерон, римляне не испытывали никаких сложностей, однако после его смерти в 215 году все изменилось. Внук и наследник старого тирана Иероним заключил договор с Карфагеном; пускай он почти сразу после этого был убит, Сиракузы продолжали держать сторону Карфагена. Римляне прислали войско под командованием полководца Марцелла, который осадил город; но два года осады не позволили ни захватить Сиракузы, ни даже прекратить снабжение города по морю карфагенскими судами. Причиной этих неудач был, похоже, один-единственный человек, математик и физик Архимед, который, храня большую часть жизни верность проримски настроенному Гиерону, ныне поставил свои таланты и навыки на службу Карфагену. Среди его многочисленных изобретений был «Архимедов коготь», своего рода рычаг с длинной перекладиной, на конце которой крепился громадный металлический крюк. Этот «коготь» опускали на вражеский корабль, а затем снова поднимали, выхватывая корабль из воды. Другое изобретение – о нем, правда, упоминает лишь римский писатель Лукиан, живший во втором веке нашей эры, – заключалось в применении хитроумной конструкции из бронзовых или медных пластин, предназначенной для фокусировки лучей солнца на вражеских кораблях ^[32]. Но даже Архимед не обладал способностью творить чудеса, и в конце концов, в 212 году до нашей эры, Сиракузы пали. Марцелл, как говорят, сразу же призвал к себе великого механика, но тот, когда за ним пришел посланец, попросил подождать, пока он решит очередную головоломку. Возможно, солдат не понял этой просьбы – и убил Архимеда на месте. Нам известно, что Сиракузы разграбили и что Архимеда не было среди уцелевших горожан.

Могила Архимеда, на которой, согласно его завещанию, установили небольших размеров сферу и цилиндр, оставалась в запустении и вскоре скрылась под расползшимися по развалинам города растениями. Но сто тридцать семь лет спустя ее отыскали – и сделал это Марк Туллий Цицерон.

Когда я был квестором, я отыскал в Сиракузах его могилу, со всех сторон заросшую терновником, словно изгородью, потому что сиракузяне совсем забыли о ней, словно ее и нет… И вот, осматривая местность близ Акрагантских ворот, где очень много гробниц и могил, я приметил маленькую колонну, чуть-чуть возвышавшуюся из зарослей, на которой были очертания шара и цилиндра. Тотчас я сказал сиракузянам – со мной были первейшие граждане города, – что этого-то, видимо, я и ищу. Они послали косарей и расчистили место. Когда доступ к нему открылся, мы подошли к основанию памятника. Там была и надпись, но концы ее строчек стерлись от времени почти наполовину. Вот до какой степени славнейший, а некогда и ученейший греческий город позабыл памятник умнейшему из своих граждан… ^[33]

Если Марцелл действительно вмешался, успешно или нет, в судьбу Архимеда, такие его действия были, мягко говоря, нехарактерными для победителей. Разграбление захваченного города считалось обычным делом и ожидалось; с другой стороны, Марцелл вывез из Сиракуз практически все, что имело хоть какую-то художественную ценность. Из храма вынесли статуи и бюсты, из общественных и частных зданий изъяли фрески. Именно тогда, по мнению Тита Ливия, глаза римлян узрели великолепие греческого искусства. Не исключено, что так все и было; но жители Сиракуз разгневались настолько, что в 210 году – когда, кстати, римский консул Марк Валериан поведал сенату, что «ни единого карфагенянина не осталось на Сицилии», – им удалось убедить Рим заменить Марцелла. Сенат, похоже, был рад прислушаться к этой мольбе: Марцелл в самом Риме вызывал не меньшую антипатию, чем на Сицилии. Ему отказали в триумфе, который по обычаю полагался бы полководцу, захватившему Сиракузы; пришлось удовольствоваться простой «овацией», что он посчитал за оскорбление. С его карьерой, словом, было покончено, и он это понимал.

Пунические войны стали нелегким испытанием. Несколько раз они ставили Римскую республику фактически на грань катастрофы и унесли жизни 200 000 или даже 300 000 римлян и их союзников. А за узкой полосой моря продолжал стоять Карфаген, город с населением в три четверти миллиона человек, оправлявшийся от недавнего поражения с почти пугающей скоростью: для всякого римлянина-патриота это было горькое напоминание, упрек и предупреждение. Терпеть присутствие столь сильного соперника не представлялось возможным. «Delenda est Carthage» – «Карфаген должен быть разрушен»; эти слова Катон Старший повторял в конце каждой своей речи в сенате, и в итоге они сделались лейтмотивом римских действий. Вопрос заключался лишь в том, как это осуществить. Наконец в 151 году до нашей эры нашелся предлог: карфагеняне готовились защищать свой город от бесчинств местного вождя, а Рим решил воспользоваться этой совершенно естественной реакцией как поводом к войне и в 149 году высадил войско в Северной Африке. На сей раз карфагеняне безоговорочно капитулировали – но потом услышали римские условия: их город будет полностью разрушен, жителям не позволят селиться ближе десяти миль от моря. Потрясенные, они решили сопротивляться. Результатом стала изматывающая двухлетняя осада, после которой, в 146 году, состоялось то самое разрушение, каковым грозили римляне; они не оставили от города и камня на камне. Катона послушались: Карфаген был разрушен.

А Сицилия, по всем признакам и во всей полноте, сделалась римской провинцией.

После бурной, наполненной событиями истории греческих тиранов Сицилии и Пунических войн история Сицилии под римским владычеством выглядит относительно спокойной. Не шло и речи о том, чтобы признать сицилийцев «союзниками» или «полугражданами», как римляне именовали в отдельных случаях те народы, которые они подчинили своему влиянию на материке. Важным отличием сицилийцев было то обстоятельство, что все они говорили по-гречески, а не на латыни; посему остров считался не просто римской провинцией, а иноземной провинцией, чьи жители признавались людьми, так сказать, второго сорта, которые платили налоги и поступали так, как им велели. Налоги были обременительными, но все же не доводили до нищеты. Они опирались на принцип десятины: десятую часть ежегодного урожая зерна следовало отсылать непосредственно в Рим, как и часть от урожая плодов, овощей, оливок и вина. Разумеется, на островитян распространялись и многие другие требования, выдвигавшиеся при необходимости (или по произволу, объявлявшемуся необходимостью, – бывало и такое) республиканским правительством или местной администрацией; но в целом для большинства сицилийцев жизнь при римлянах была, что называется, достаточно сносной. Очевидным исключением видится, конечно, неправедная власть Гая Верреса, о котором, благодаря красноречию Цицерона, до недавних пор знал каждый школьник. Мы дойдем до этого в свое время, а пока стоит, пожалуй, отметить здесь, что Веррес правил островом в 73‑71 годах до нашей эры, приблизительно через 140 лет после окончания Пунических войн. Возникает вопрос – что происходило на Сицилии в этот промежуток времени?