История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 101

Мы не просто перестреляем этих ублюдков, мы вырвем им заживо их проклятые внутренности и намотаем на гусеницы наших танков! Мы будем убивать этих паршивых недоносков, этих новоявленных гуннов, сотнями, как мошкару в лесу… Нацисты – наши враги. Идите на них, проливайте их кровь, не то они прольют вашу… Когда снаряды рвутся вокруг и вы стираете грязь с лица и понимаете, что это не грязь, а кровь и кишки того, кто был когда-то вашим лучшим другом, вы сами поймете, что делать…

Ладно, сукины дети! Вы знаете, о чем я думаю. Я буду гордиться тем, что поведу вас, замечательных ребят, в бой – в любое время, в любом месте. Вот так!

Монтгомери был совсем другим. Ростом пять футов и семь дюймов, он казался на первый взгляд, по словам канадского журналиста, «этаким не слишком успешным бакалейщиком». Он предпочитал сидеть в одиночестве на заднем сиденье своего автомобиля, «чтобы никто не усомнился, что я – это я». Стоило ему заговорить, с другой стороны, всякие сомнения исчезали. Наиболее показательная история о нем гласит, что, как-то, «проплывая мимо в большой генеральской машине», он остановился побеседовать с канадскими солдатами.

Вы знаете, почему я никогда не терпел поражений? Что ж, я объясню. Моя репутация известного полководца очень много значит для меня… Нельзя быть великим полководцем и терпеть поражения… Так что можете быть вполне уверены, что, когда я веду вас в бой, вы непременно победите.

Он действительно был превосходным лидером, любимым – почти обожаемым – своими подчиненными; порою он демонстрировал и, что называется, проблески гениальности. При этом он был самоуверен и донельзя высокомерен, всегда настаивал на собственном мнении и редко позволял слову одобрения слетать со своих уст в адрес коллег-военачальников. «Стоит помнить, – прокомментировал один из его офицеров, – что он – не образец джентльмена». Не раз в ходе сицилийской кампании Монтгомери подвергал операцию серьезному риску.

Заслуживает упоминания еще один военачальник союзников, не только потому, что он на дух не переносил как Паттона (своего непосредственного командира), так и Монтгомери. Это генерал-лейтенант Омар Нельсон Брэдли. Операция «Хаски» для него началась не слишком хорошо; он только-только перенес экстренное медицинское вмешательство по удалению геморроя (на американском армейском сленге «кавалерийские миндалины»), по его признанию, так плохо не чувствовал себя никогда в жизни. Острый приступ морской болезни усугубил ситуацию, а резиновая подкладка, на которой ему приходилось сидеть в джипе на берегу, постоянно уязвляла и без того ущемленное достоинство. Но в отличие от двух вышестоящих коллег Брэдли обращал мало внимания на собственный имидж. Ему претили и кровожадная выспренность Паттона, и эгоизм Монти; сам он, по словам известного журналиста Эрни Пайла, «не страдал ни идиосинкразиями, ни суевериями, ни хобби». Он был солдатом, и этого ему хватало.

В качестве командира II корпуса Брэдли пришлось решать неожиданную проблему – как справиться с обилием итальянских заключенных. Всего за неделю войны на Сицилии число военнопленных значительно превысило общее число вражеских солдат, угодивших в плен в годы Первой мировой войны. Многие из них, по описаниям, пребывали «в праздничном настроении… оглашали окрестности смехом и песнями». Некоторые американские части были вынуждены расставить таблички с надписью «Пленных не берем»; тем, кто все-таки пытался сдаться, советовали приходить в другой день.

С самого начала операция пошла вопреки запланированному. Исходное намерение Эйзенхауэра заключалось в том, что англичане должны вторгнуться на юго-восток острова, захватить Аугусту и Сиракузы, а американцы должны высадиться на западе и занять Палермо. Это предсказуемо не понравилось Монтгомери, который заявил, что разделять имеющиеся силы подобным образом значит провоцировать «перворазрядную военную катастрофу». Вместо того, убеждал он, обе армии должны нанести совместный удар на юго-востоке, обеспечивая взаимную поддержку. Отсюда следовало, что в идеале они должны находиться под единым командованием – разумеется, его собственным. Он записал в своем дневнике (очень многие предложения в этом документе начинаются так): «Я должен возглавить «Хаски». Монти был невысокого мнения об американских войсках, поэтому, задолго до отплытия флота вторжения, он сделался чрезвычайно непопулярным в штабе американцев. Как обычно, спор закончился очередным компромиссом: армиям предстояло действовать плотнее друг к другу, нежели планировалось первоначально, но на существенном удалении. Англичанам выпало высаживаться между мысом Пассеро – юго-восточная оконечность острова – и Сиракузами, причем левому крылу канадского 1-й дивизиона следовало закрепиться на полуострове Пачино. Американцы же по новому плану высаживались в заливе Джела, в тридцати пяти милях к западу.

Но боги разгневались. В мире найдется мало мест, способных гарантировать более спокойную и приятную погоду в июле, чем южное побережье Сицилии. Однако в четверг 8 июля стало ясно, что год 1943 окажется исключением из этого правила. Ко второй половине дня пятницы задул сильный северо-западный ветер, быстро приближаясь к ураганной силе, волны поднимались настолько высоко, что малые суда регулярно теряли друг друга из вида. Высадка планировалась на раннее утро субботы. К счастью, ветер, как предсказывали синоптики, должен был стихнуть вскоре после наступления темноты; для многих на борту, тем не менее, страдавших от качки и изрядно напуганных, ночь на 9 июля стала сквернейшей в жизни.

К вечеру первого дня вторжения союзники высадили 80 000 человек на побережье между Ликатой и Сиракузами. Немцы оказались во многом захвачены врасплох; их сбили с толку наметки операции «Фарш», обнаруженные в апреле, когда у побережья Испании нашли тело будто бы английского морского офицера с документами, из которых следовало, что реальное вторжение будет направлено на Сардинию и Грецию. Но все же итальянскую армию поддерживали две немецкие дивизии, и схватка велась ожесточенная. Сложно сказать, участвовала ли в операции мафия; сопротивление вторжению оказалось упорнее на востоке, где влияние «Почтенного общества» было не столь велико. Впрочем, нигде союзников не ожидал радушный прием, а постоянные ссоры между двумя командующими нисколько не облегчали проведение операции.

Ссоры – это еще мягко сказано. Уже 13 июля Монтгомери, захватив Сиракузы, но столкнувшись с серьезным сопротивлением к югу от Катании, своевольно разделил свою армию надвое, часть войск оставил на побережье, а другую направил на запад, к Энне. Он хорошо знал, что это поселение находится в глубине американского сектора ответственности; отдавая подобный приказ, он тем самым пересекал линию наступления Паттона. Лишь предприняв этот шаг, он доложил своему командиру, генералу сэру Гарольду Александеру, заместителю Эйзенхауэра. Александер проявил слабоволие и позволил Монти продолжать, а Паттону приказал «убраться с дороги». Эйзенхауэр, который не терпел критики в адрес англичан, отказался вмешиваться; но остальной американский генералитет предсказуемо впал в ярость. Брэдли позднее охарактеризовал этот шаг как «самое высокомерное, эгоистичное и опасное действие в масштабе всех совместных операций Второй мировой войны». Что касается Паттона, тот буквально лишился дара речи от бешенства.