Одноклассники бывшими не бывают - читать онлайн книгу. Автор: Ашира Хаан cтр.№ 22

Он кивнул на Наташку, которая медленно покачивалась, держась рукой за шест и пережидала вступление песни.

Ритм стал жестче, кто-то прибавил громкость, и спор прекратился сам собой. Потому что Наташка решила все-таки не петь, а зажечь строго в танце. Мы смотрели на нее, раскрыв рты.

Она извивалась вокруг шеста, терлась об него, приседала и вставала обратно, закручиваясь всем телом, делала волну и даже попыталась уцепиться руками и крутануться вокруг, но ладони сорвались. Стало понятно, что обучалась она совсем не олимпийскому виду спорта…

Она проделывала с шестом такие вещи, что мне хотелось покраснеть и отвернуться.

Один раз даже лизнула его. Я скривилась, но потом вспомнила, что машину дезинфицируют.

Впрочем, кривиться хотелось не только от этого. Чтобы напомнить, что танец вообще-то не для нас — а то Денисов уже пару раз виноградину мимо рта пронес — Наташка наконец отпустила многострадальный шест и переместилась к Соболеву.

Я слегка отодвинулась. Потом отодвинулась сильнее. Потом пришлось пересесть, потому что она встала на колени по бокам от его бедер и лэпдэнс потихоньку стал переходить во что-то совсем неприличное.

* * *

Его руки сжимали ее бедра.

Слишком близко от меня, но даже в бесконечно длинном лимузине было сложно куда-нибудь деться, чтобы этого не видеть. Попроситься к шоферу, что ли?

Я чувствовала острое разочарование и тошноту. От радости не осталось и следа.

Все-таки я успела засчитать его своим и, хотя изначально не собиралась продолжать эту историю, все равно в сердце растекался яд, отравляя кровь.

Это все любопытство мое.

Ну что, зато убедилась, что Наташка была все-таки права — запал! Непонятно только нафига он спал со мной. Но, может быть, это как раз в логике ярмарки тщеславия — бывший неудачник играет плейбоя.

Илья легко поднялся, удерживая Наташку за… ну, за что пришлось — за то и держал. Мелодия как раз закончилась, и он, склонившись, что-то сказал Морозову.

А потом развернулся, подхватывая одной рукой даму, а другой микрофон:

— Караоке так караоке. Я тогда тоже спою.

Наташка все-таки встала на ножки, но продолжала виснуть на Соболеве так, словно без него подломится и упадет. А он продолжал ее небрежно обнимать за талию.

Я была бы рада на это все не смотреть, даже попыталась отвлечься на Оленьку, которая демонстрировала паре одноклассниц фотки своих детей на планшете. Но мой взгляд раз за разом возвращался к зажигательной парочке как намагниченный. Само собой выхватывались кадры-вспышки: его рука, сползшая с талии пониже, ее ярко-накрашенные губы у его уха, выпрыгивающая из декольте грудь, трущаяся о черную рубашку.

— Вау! Это моя любимая песня! — взвизгнула Маринка Сапожникова, которая только что умилялась совершенно одинаковым младенческим фотографиям у Синаевой и даже умудрялась находить в них сходство с производительницей. — Это «November Rain»! Пригласите меня кто-нибудь срочно, я под нее со школы не танцевала!

В школе дискотеками заведовал Костик Разумов, суровый двухметровый качок с неожиданно хорошим вкусом, поэтому вместо положенных Бритни Спирс и Юли Савичевой у нас звучала золотая классика рока: Scorpions, Guns’n’Roses, и прочие Битлы. Правда главной душещипательной песней «Ганзов» считался «Don’t cry» а не «November Rain», но у меня все равно защемило сердечко при первых же звуках

Соболев покачивал Наташку в медленном танце, пока шло вступление.

— When I look into your eyes I can see a love restrained. But darlin' when I hold you don't you know I feel the same? (Когда смотрю в твои глаза, я вижу сдерживаемую любовь. Но, дорогая, неужели в моих руках ты не понимаешь, что я чувствую то же самое?) — начал он, обращаясь к ней, а я успела удивиться, как неплохо он поет, но потом вспомнила, что он не зря всю школу таскался с гитарой. Чему-то, видимо, научился. Голос у него был чуть хрипловатый, цепляющий, совсем не такой, как у Эксела Роуза. Надо было выбрать что-то из Брайана Адамса, ему бы больше пошло.

Наташка запрокинула голову, довольно улыбаясь и перебирая коготками по его плечам. Даже запустила руку в волосы, но Илья тряхнул головой, освобождаясь, и продолжил:

— …nothin' lasts forever and we both know hearts can change… (…ничто не длится вечно и мы оба знаем, что сердце переменчиво)

Да уж знаем.

Впрочем, с чего я взяла, что наше с ним развлечение было про сердце? То, что он был недоволен нашим возвращением в школу после всего? Так, может быть, просто хотел второй раунд.

И тут на словах…

— And lovers always go (любимые всегда уходят), — Соболев крутнул Наташку, наклонил, прогибая в спине, и аккуратно уронил на кожаный диван.

Сам же выпрямился и продолжил петь.

Но уже не ей. И не нам. Он закрыл глаза, запустил пальцы в свои волосы и выдохнул с такой болью, что стало понятно, что выбор был не случаен:

— I could rest my head just knowin' that you were mine… (Я бы успокоился, если бы знал, что ты моя…)

Кажется, это уже было не про Наташку.

Она сидела очень прямо и смотрела на него со странным выражением лица. Очень мрачным. Словно что-то знала о том, по чему он тоскует.

— I know it's hard to keep an open heart… (Я знаю, что непросто жить с открытым сердцем) — спел Илья, внезапно повернувшись в мою сторону. Я замерла, только тут заметив, что сижу как на иголках, нервно ломая пальцы.

Эй, мы взрослые люди.

Мы уже много лет не перебрасываемся песенками с глубоким смыслом и намеками.

Когда-то у нас было даже модно дарить личные сборники песен. И почти всегда они несли дополнительный смысл кроме: «Эй, посмотри, какую музыку я люблю». Традиция не кончилась даже после школы.

Мой муж в начале наших отношений извинялся передо мной только песнями. Звонил и ставил музыку. Или заказывал на моем любимом радио какую-нибудь особенную мелодию. Пришлось спешно подтягивать английский, чтобы понимать, что он хочет мне сказать той или иной песней.

Поэтому сейчас я была в смятении.

Я-то была мастером разгадывания песенок, но вкладывал ли Соболев тайный смысл в свой выбор? Значит ли это что-то или я додумываю на пустом месте?

— I know that you can love me… (Я знаю, что ты сможешь меня полюбить)

Он даже не пытался уже изображать, что поет для кого-то другого. Сделал шаг ко мне и остановился, глядя сверху вниз. Я поежилась и перевела взгляд на Наташку.

Она смотрела уже не на Илью. Ее глаза впились в меня и старательно изображаемого во время танца опьянения там не было ни на грамм.

Песня кончалась, оставался речитатив:

— Don't ya think that you need someone… Everybody needs somebody… (Ты не думаешь, что тебе кто-то нужен? Каждому кто-то нужен).