Анализ крови - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Келлерман cтр.№ 62

И все это время слышалось размеренное «кап-кап» из труб под крышей, чтобы обитатели теплицы чувствовали себя привольно…

Меня захлестнуло чувство тошноты, колени подгибались, но я шел дальше. Здесь имелось собрание олеандров-бонсай, истолченные в порошок листья хранились в больших канистрах. Судя по всему, ядовитость гранул проверялась на полевых мышах. От грызунов остались только зубы и кости, облаченные плотью, застывшей в трупном окоченении. Передние лапки были молитвенно сложены в предсмертной агонии. Капельный полив использовался для орошения колоний ядовитых поганок. На каждом горшке имелась надпись: «Amanita muscaria», «Boletus miniatolivaceus», «Helvella esculenta».

Растения в следующем отделении были свежие и красивые, но такие же смертоносные: болиголов, наперстянка, черная белена. Белладонна. Красавец плющ, обозначенный как метопиум.

Также здесь были и фруктовые деревья. Источающие горький запах апельсины и лимоны, безжалостно обрезанные и искривленные. Яблоня, увешанная отвратительными нарывами, маскирующимися под плоды. Гранат, покрытый липкой слизью. Сливы, кишащие копошащимися червями. Земля была усыпана горами гнилых фруктов.

И так продолжалось все дальше и дальше – зловонная, отвратительная фабрика кошмара. И вдруг нечто совершенно другое.

У дальней стены теплицы в большом глиняном горшке, разрисованном вручную, росло одинокое дерево. Правильной формы, здоровое, бесцеремонно здоровое. На пол теплицы был насыпан земляной холмик, и дерево в горшке стояло на нем, на возвышении, словно предмет поклонения.

Красивое дерево с эллиптическими листьями и плодами, напоминающими кожистые зеленые сосновые шишки.

* * *

Выйдя на улицу, я жадно глотнул свежий воздух. За теплицей простирался пустырь, заканчивающийся черной стеной леса. Отличное место, чтобы спрятаться. Освещая себе дорогу фонариком, я двинулся между массивных стволов секвой и елей. Землю покрывала мягкая губка перегноя. Мелкие животные разбегались в стороны, напуганные моим вторжением. Двадцать минут поисков не дали никаких следов человеческого присутствия.

Вернувшись в дом, я погасил свет в теплице. Дешевые петли, на которых висел замок, запирающий дверь черного входа, не выдержали одного-единственного рывка гвоздодера.

Я проник в погруженный в темноту дом через кладовку, примыкающую к просторной холодной кухне. Электричество и вода были отключены. Судя по всему, теплица была запитана от своего собственного отдельного генератора. Мне снова пришлось воспользоваться фонариком.

Сырые, заплесневелые комнаты первого этажа были обставлены скудно, на стенах не было ни картин, ни фотографий. Вытертый овальный ковер застилал пол в гостиной. Вокруг него стояли дешевый диван и два алюминиевых складных стула. Обеденный зал был превращен в кладовку, забитую картонными коробками со старыми газетами и вязанками хвороста. Вместо занавесок на окнах висели простыни.

На втором этаже были три комнаты, все три с грубой, шаткой мебелью и железными кроватями. В той, которую занимал Вуди, имелось хоть какое-то подобие веселья: коробка с игрушками рядом с кроватью, на стенах плакаты супергероев, над изголовьем вымпел бейсбольной команды штата.

Шкафчик в комнате Ноны заполняли стеклянные флаконы с туалетной водой и бутылочки с лосьонами. Одежда состояла в основном из джинсов и маек на бретельках. Исключениями были короткая курточка, отделанная мехом, такая, которые одно время любили голливудские проститутки, и два вычурных платья, красное и белое. Ящики были забиты колготками и нижним бельем и источали аромат дешевой отдушки. Но, как и помещения на первом этаже, личное пространство Ноны оставалось эмоционально пустым, не отмеченным никакими личными мелочами. Ни альбомов с фотографиями, ни дневников, ни любовных писем, ни сувениров. В нижнем ящике письменного стола я нашел смятый тетрадный лист, пожелтевший от времени. Он был исписан повторяющейся сотню раз фразой: «Долбаный Мадронас».

Спальня Гарланда и Эммы выходила окном на теплицу. Я мысленно представил себе, как они, просыпаясь утром, смотрели на свой рассадник мутаций, согреваясь чувством самоудовлетворения. В комнате стояли две отдельные кровати с тумбочкой между ними. Все свободное пространство пола было отдано картонным коробкам. В одних лежала обувь, в других – полотенца и постельное белье. Но были и такие, в которых не было ничего кроме других картонных коробок. Я открыл шкаф. Гардероб родителей был скудный, неопределенный, лет десять как уже вышедший из моды и склонный к серым и коричневым цветам.

В потолке кладовки имелся небольшой люк на петлях. Отыскав табурет, спрятанный под покрытым плесенью зимним пальто, я пододвинул его и, взобравшись на табурет и вытянув руку, с силой толкнул люк. Люк открылся с медленным гидравлическим шипением, и из отверстия автоматически спустился трап. Подергав его, я убедился в том, что он закреплен прочно, и поднялся наверх.

Чердак занимал все пространство дома и имел площадь не меньше двух тысяч квадратных футов. Он был превращен в библиотеку, но весьма своеобразную.

Вдоль всех четырех стен стояли фанерные книжные шкафы. Из того же самого дешевого материала был сооружен письменный стол. Перед ним стоял складной железный стул. Пол был в опилках. Поискав другой вход, на чердак, я ничего не обнаружил. Маленькие оконца были забраны частыми переплетами. Здесь был доступен только один метод строительства: маленькие доски поднимались наверх через люк и сколачивались уже на месте.

Я провел лучом фонарика по выстроившимся в шкафах книгам. За исключением скопившихся не меньше чем за тридцать лет сборников «Ридерс дайджест» и одного шкафа, целиком отданного подшивкам «Нэшнл джиографик», все книги были посвящены биологии, сельскому хозяйству и родственным темам. Сотни рекламных проспектов всевозможных питомников. Стопки каталогов семян и саженцев для доставки по почте. Полная «Энциклопедия фруктов» в кожаных переплетах, изданная в Англии в 1879 году, иллюстрированная цветными литографиями. Десятки учебников по болезням растений, биологии почвы, лесному хозяйству, генной инженерии. Справочник по деревьям Калифорнии. Подшивка «Американского садовода». Копии патентов, выданных изобретателям сельскохозяйственного оборудования.

Четыре полки ближайшего к столу шкафа были заполнены скоросшивателями в синих переплетах, обозначенных римскими цифрами. Я взял том I.

На обложке стояла дата: 1965 год. Внутри восемьдесят три страницы рукописного текста. Почерк автора был неразборчивый – мелкий, неровный, с наклоном влево. Взяв фонарик в одну руку, я другой стал листать страницы и наконец понял, что это такое.

В первой главе вкратце излагался план Гарланда Своупа стать «Королем черимойи». Он использовал именно этот термин и даже украшал поля рукописи маленькими изображениями корон. Здесь были перечислены отличительные черты растения и показатели питательной ценности плодов. Раздел заканчивался перечнем эпитетов, которые надлежало использовать, описывая фрукт потенциальным покупателям. Сочный. Насыщенный. Освежающий. Райский. Неземной.