— Я жду ваших указаний. — Его глаза откровенно и изучающе скользили по ее телу. Зачем она только послушалась и надела это детское платье?!
— Как вы думаете, Лукас, с какой целью люди выходят на сцену?
— У каждого свой повод… Любовь к движению, случайность, деньги, тщеславие… — Он приблизился к ней, присев на край стола. Его колени почти касались ее ног. — Переместимся в кресло, раз уж у нас серьезный разговор? — Он был разгорячен танцем, и Люсия ощущала это тепло, может быть, ей даже хотелось почувствовать его еще ближе. — Садитесь, я сяду на подлокотник.
— А у вас какой повод танцевать? — спросила девушка и невольно позволила Лукасу слегка приобнять себя за плечи.
— Так сложилась моя жизнь, и она мне нравится. — Он провел рукой вниз и остановил пальцы на ее груди. Люсия растерялась: все происходило слишком быстро. Странное чувство желания и ярости затуманило ее рассудок, и она подалась в его сторону, приблизилась вплотную к зовущему телу, запрокинув голову, приняла первые прикосновения его дерзких губ. Стало немного не по себе. Приподняла веки: ее изучали два блеклых, пустых глаза.
— Я не хочу!
— Почему? Вы так красивы…
— В этом нет души, — внезапно успокоилась Люсия и отстранилась.
— Я не вдохновляю вас? — Лицо Лукаса слегка исказилось.
— В том, что вы делаете, нет души. Отношения, как и танец, должны иметь первоисточник. Это и так понятно, что я тут вам рассказываю… — Она застеснялась и собралась уходить, но юноша едва коснулся кончиками пальцев ее щеки, призывая повернуть к нему голову.
— Не кажется ли вам, — заговорил он, ласково копируя ее нравоучительный тон, — что сами движения дарят нам духовность? Стоит начать двигаться, и душа не останется безучастной… Я знаю поблизости одно кафе, где мы могли бы поговорить обстоятельнее.
Люсия посмотрела ему прямо в глаза: в его немного надменном взгляде не было ничего, кроме азарта.
— Мне не о чем с вами говорить. Танец должен быть маленькой жизнью, как и любовь… Маленькой, законченной жизнью. А вы остаетесь в своих рамках, не выходите из них ни на секунду. Чтобы танцевать, нужно верить в то, что вы танцуете. Иначе получится кривляние, а не танец. Или комплекс физических упражнений. Я говорю банальные вещи, но… — Ее голос звучал спокойно и уверенно. — Можно знать о чем-то и знать что-то. Между первым и вторым — бездна. Осведомленность и познание лежат в разных плоскостях, которые, возможно, даже не пересекаются. Ваши технично исполненные па — только топтание на нижней черте, сделайте прыжок, перескочите на верхнюю, это преобразит вас и вашу жизнь. Попробуйте, может быть, у вас и получится. Забудьте о руках и ногах, подчините хореографию настроению, потоку, которому нет конца и нет начала, в котором вы — только щепка. Сроднитесь со стихией — она вынесет вас к берегу. Останетесь самим собой — утонете. — Люсия резко оборвала монолог и хлопнула дверью.
Попытка выйти через запасной выход не увенчалась успехом: она столкнулась нос к носу с Соледад.
— Надеюсь, он пригласил тебя куда-нибудь? — поинтересовалась та.
— Извини, я уезжаю.
— А второе действие? — только и успела сказать Ла Валенсиана исчезающей за поворотом дочери.
«Боже мой, я говорила его фразами, я копировала Дэвида!» — с укоризной повторяла про себя Люсия в такси. Дорога показалась быстрой, а дом — пустым. Она сняла с себя одежду и подошла к зеркалу: отражение было, вне всяких сомнений, красиво. Волосы до самой талии! Бедра за последнее время округлились, во всей фигуре появилось что-то плавное, зовущее. Красота, предоставленная самой себе.
Глупости! Пора возвращаться к конспектам. Она надела халат, взяла сброшенное платье и, вместо того, чтобы повесить на плечики, запихнула в первый попавшийся пакет, решив больше никогда не надевать его.
Перечитав пять раз кряду один абзац и не поняв ни строчки, она закрыла книгу и вытерла мокрые глаза.
* * *
Через три месяца Люсия Эставес успешно защитила магистерскую работу по психологии творчества. Одна усталость сменила другую: вечеринкам и поздравлениям не было конца. Они с Пилар вот уже неделю только и делали, что перемещались из одной пирующей компании в другую. Кармела умирала от зависти и, как только смогла нанять маленькому Феликсу няньку, присоединилась к выпускницам.
В один из жарких вечеров, за столиком небольшого бара, помимо девушек, сидели давний поклонник Люсии — Виктор, успешно расквитавшийся с математическим факультетом, «самые толстые очки психологов» — Алонсо Рато, бейсболист Диего Ариас, непонятно какими судьбами забредший на психологическое отделение и непонятно какими судьбами его окончивший, и «малыш Инокентио», прозванный так ехидными сокурсниками за неимоверно высокий рост. Кроме них в баре никого не было. На столе горели свечи. Компания собралась на часок, но так уж получилось, что час растянулся сначала до двух, а теперь уже почти до трех часов беспрерывного веселья. В баре уже не оставалось вин, которых бы они не попробовали.
— Наливайте Инокентио больше, у него мышечная масса больше! — призывала Кармела.
— Ни за что. Может быть, у него плотность маленькая, а у меня — наоборот. Всем поровну! — возражал Алонсо.
— Поровну не бывает, — рассуждал Диего. — Вот учились поровну, а знаний досталось Алонсо — хоть с другими делись, а мне — кот наплакал.
— В тебя их и молотком не вобьешь. Ты что, и дальше будешь психологией заниматься?
— Да вы с ума сошли, я лучше кубок выиграю. За один матч денег столько же, сколько за месяц возни с вашими психами!
— А я открою всемирный реабилитационный центр! — поправив очки, заявил Рато.
— И цыган принимать будешь?
— Почему сразу цыган?
— Раз всемирный, значит и цыган.
— Пилар, а ты какой центр откроешь?
— Я — для денежных мешков. Им тяжелее всего. Жуткая нагрузка на психику. Они готовы все отдать, чтобы им помогли.
— Люсия, а ты чем будешь заниматься? — воспользовавшись случаем, спросил Виктор.
— Не знаю. Астронавтов готовить буду. Чтобы по дому меньше скучали.
— Резиновых кукол им выдавать, и никакие психологи не понадобятся! — радостно завопил Диего.
— Что ты так орешь?! — одернула его Пилар. — Смотри, все уже из бара разбежались.
— Я думаю, хозяин на нас не в обиде!
— А я буду домохозяйкой! — с гордостью заявила Кармела.
— Тебе легко. Уже всего достигла! Может, и мне домохозяином стать? Пилар, возьмешь меня в домохозяева?
— Ребята, давайте лучше возьмем еще вина, — облизнулся, посмотрев в пустой бокал, Инокентио.
— Коньяку — и точка!
— Я что-то устала, — заявила Люсия, — и хочу покинуть вас до завтра.
Она отвергла всех претендентов в провожатые, дошла до своего «фиата», немного подумала, но решив, что она-то выпила немного, села в машину и поехала домой.