Французская революция - читать онлайн книгу. Автор: Александр Чудинов, Дмитрий Бовыкин cтр.№ 22

В отличие от Генеральных штатов, ставших Учредительным собранием и вобравших в себя наиболее ярких представителей элит Старого порядка – как традиционной, так и новой, просвещенной, в Законодательном собрании заметных фигур оказалось крайне мало. Среди немногих исключений можно выделить маркиза Николя де Кондорсе. Знаменитый своими трудами по математике и биографиями исторических деятелей, он к началу Революции занимал одновременно посты секретаря в Академии наук и во Французской академии. Друг великих философов Просвещения – Вольтера и Даламбера, Кондорсе в 1774–1776 годах активно помогал Тюрго в его реформаторской политике. Революцию он сразу поддержал: в июле 1789 года вошел в состав парижского муниципалитета, а в дни Вареннского кризиса решительно высказался за переход к республиканской форме правления. Неудивительно, что в Законодательном собрании он сразу же приобрел весомый авторитет.

Однако подавляющее большинство членов нового депутатского корпуса не обладало опытом законотворчества и государственной деятельности. Это были в основном местные политические активисты, проявившие себя уже в ходе Революции деятельным участием в разрушении Старого порядка.

Всего избрали 745 депутатов. Правое крыло Собрания составили фельяны. Их насчитывалось до 260. Будучи сторонниками конституционной монархии, они, как и бывшие депутаты Учредительного собрания, полагали, что с принятием Конституции 1791 года Революция должна закончиться.

На левом фланге Собрания расположились депутаты-республиканцы, число которых первое время не превышало 130. Многие из них состояли в Якобинском клубе. В их рядах очень быстро выделились две группы. Лидером первой, более многочисленной, стал парижский журналист Бриссо. Сын трактирщика, он за свои 37 лет испробовал разные способы пробиться наверх. С карьерой юриста у него не заладилось, с изучением естественных наук – тоже, и тогда Бриссо решил испытать себя на литературном поприще. У него оказалось легкое перо, и его первые сочинения привлекли к себе благосклонное внимание Вольтера и Даламбера. Однако в конечном счете избранная Бриссо стезя привела его не к богатству, а на литературное дно Парижа, в круг таких же невезучих, как и он, «руссо сточных канав». Тем не менее рук он не опускал, брался за любую работу. Не брезговал, кстати, и сочинением пасквилей, из-за чего четыре месяца провел в Бастилии. В связи с разными оказиями Бриссо побывал в Англии, Швейцарии и даже в Северной Америке, а во Франции постепенно обзавелся широкими и полезными связями. Год 1789-й он встретил в должности секретаря герцога Орлеанского. Уже в первые месяцы Революции Бриссо приобрел широкую известность как издатель радикальной газеты «Французский патриот». В дни Вареннского кризиса он одним из первых развернул агитацию за установление республики и стал автором той самой декларации с требованием об отречении короля, подписание которой вызвало кровавый инцидент на Марсовом поле 17 июля 1791 года. В Законодательном собрании Бриссо стал центром притяжения для провинциальных республиканцев, образовавших вокруг него группу бриссотинцев. Среди них особой активностью выделялись депутаты из богатого торгового города Бордо – центра департамента Жиронда, из-за чего группу бриссотинцев позднее стали также называть жирондистами. Эта «партия» включала в себя целое созвездие блестящих ораторов, наиболее видными из которых стали бордоские адвокаты Пьер Виктюрньен Верньо и Маргерит-Эли Гаде. Вне стен собрания жирондисты получили поддержку со стороны коммуны Парижа, после того как в ноябре 1791 года выборы мэра выиграл адвокат Жером Петион, бывший депутат Учредительного собрания и друг Бриссо, с большим преимуществом победивший Лафайета.

Вторая, гораздо меньшая по численности группа республиканцев, не примкнувших к жирондистам, заняла в амфитеатре Собрания самые верхние скамьи на левой стороне – «Гору», из-за чего получила прозвище «монтаньяры» (горцы). Именно с Горы исходили наиболее радикальные предложения, с которыми чаще других выступали три провинциальных депутата: бывший бургундский архивист Клод Базир, монах-расстрига из Блуа Франсуа Шабо и бывший адвокат из Меца Антуан Мерлен (его называли Мерленом из Тионвиля, чтобы не путать с Мерленом из Дуэ, депутатом Учредительного собрания). Прибыв в Париж, все трое записались в Клуб кордельеров и выступали в Собрании его рупором.

К «левому» крылу принадлежали также еще несколько депутатов, державшихся в стороне и от жирондистов, и от кордельерского трио. Среди них отметим Лазара Карно и Жоржа Кутона. Карно, военный инженер, служа в Аррасе, входил в местную просвещенную элиту, центром притяжения для которой было литературное общество «Розати», где оттачивал свое перо и Максимилиан Робеспьер. Активно поддержав Революцию с первых ее дней, Карно на выборах в Законодательное собрание получил от земляков депутатский мандат.

История Кутона более трагична. Потомственный юрист, он работал в Клермон-Ферране адвокатом и занимал видный пост в масонской ложе. С началом Революции он выступил одним из инициаторов создания «патриотического» клуба и вошел в состав муниципалитета города. Однако с молодых лет Кутон страдал хроническим заболеванием (предположительно туберкулезом костей), из-за чего у него к 1790 году начали отниматься ноги. Обладая железной волей и недюжинной энергией, он продолжил свою политическую карьеру, невзирая на болезнь. Однако, когда его избрали депутатом Законодательного собрания, Кутон уже едва передвигался на костылях.

Подавляющее большинство членов Собрания не примыкало на постоянной основе ни к одной из «партий». Они составляли центр, который одни уважительно называли «Равниной», противопоставляя эксцентричной Горе, а другие презрительно именовали «Болотом» из-за неопределенности политической позиции: сидевшие здесь депутаты поддерживали то одно крыло, то другое.

Едва приступив к работе, Законодательное собрание столкнулось с множеством трудностей, часть из которых имела одну и ту же общую причину – восстание чернокожих рабов в Сан-Доминго.

К началу Революции французская колония Сан-Доминго на острове Эспаньола (ныне Гаити) в Карибском море считалась «всемирной сахарницей» – главным производителем сахара и кофе в мире. Именно она составляла одну из вершин того «атлантического треугольника», торговля в котором быстро преумножала богатство Французского королевства. В основе этого богатства лежал рабский труд. Более полумиллиона чернокожих невольников, число которых ежегодно росло за счет новых многотысячных поступлений из Африки, трудились на плантациях, не обладая ни малейшими правами и считаясь движимой собственностью своих хозяев. Рабы подвергались безудержной эксплуатации, а любое их неповиновение жестоко подавлялось: например, хищение или порча рабом хозяйского имущества карались смертью.