— Похоже, что и у меня теперь нет другого выхода, — без малейшего огорчения заявила Аарис. — Как мы это сделаем?
Ликос вышел наружу вместе с Аарис, помогая ей подняться по скользким камням. В окружающем холоде синева его глаз просто обжигала. Он протянул ей руку, чтобы подсадить на нахохлившуюся птицу. Аарис стянула перчатку и коснулась его горячей ладони. Сердце бухнуло в груди, волна жара окатила её, заставив вздрогнуть. Ликос вздрогнул тоже, широко открыв глаза, и резко выдохнул, выпустив облачко пара. Никакие слова не смогли бы сказать больше того, что сказали чувства.
Он долго стоял, вглядываясь в снежную мглу, поглотившую девушку и птицу.
Аарис отпустила горлана и шагнула в тепло покоев Гесы. Снежный шторм утихал, светало. Сестра сидела в кровати, прислонившись спиной к высокому изголовью. Под глазами у неё залегли тёмные круги — свидетельство бессонной ночи.
— Они придут завтра, Гес. Прилетят. На Крылатых! И наш Огги, и Ликос Крейс, и другие. И даже Псы! — Аарис шептала, сияя глазами, а Геса едва узнавала свою осторожную, рассудительную сестру.
Аарис скинула одежды и потянулась за своим платьем. Геса озадаченно провожала глазами каждое её движение. Несколько часов назад из этой комнаты вышла одна молодая женщина, а вернулась — совсем другая. Куда исчезла скованность, замороженность её движений? Как за такой короткий отрезок времени могло перемениться, стать текучим и невероятно женственным её не слишком красивое тело? А лицо? Неужели достаточно всего лишь расслабить сжатые губы и поселить маленький отчаянный огонёк в глазах, чтобы из длиннолицей дурнушки превратиться в привлекающее к себе внимание обещание страсти.
— Что с тобой произошло, Аарис, дорогая? — не удержалась Геса.
— Я же говорю… — начала Аарис.
— Нет. Что произошло с тобой?!
Девушка подняла на сестру глаза. На губах появилась мечтательная улыбка, а во взгляде — тёмная глубина.
— Ликос Крейс, — ответила она, полагая, что это всё объясняет.
— Не может быть! Ты влюбилась… — недоверчиво уставилась на неё Геса.
— О да. И он пришёл сюда из-за меня, Гес. Можешь ты в это поверить?
Аарис ещё раз улыбнулась, вздохнула очень глубоко и заледенела, превратившись в ту, кого Геса знала с раннего детства — холодную, высокомерную, опасно умную и некрасивую младшую сестру.
Дарель перебирала осколки древней мозаики, которыми был усыпан пол подземелья, и размышляла. Теперь, когда появилась Аарис, будущее снова размылось, но приобрело привкус радости, в отличие от недавнего ржавого привкуса железа и крови. Ведьма подкинула на ладони синий камешек.
Аарис уготована непростая судьба, её путь Дарель могла видеть яснее, чем пути остальных. Но эта удивительная женщина справится со всем. Дарель оглянулась на Чару: девушка прислонилась спиной к Псу и сидела, обняв колени. О чём она думала, ведьма не знала. Огастос и Ликос по пятому кругу обсуждали план перемещения по замку Фресс, сбиваясь и начиная снова. Время от времени Огастос бросал на неё короткие взгляды. Вот он-то и беспокоил Дарель больше всех. В его будущем пропала всякая определённость. Своё же Дарель предпочитала не знать.
Чару жгло нетерпение. До завтрашнего утра было ещё страшно далеко, а она с трудом сдерживалась, чтобы не забегать кругами по подземелью — так сильно давило ожидание.
— Ликос, — позвала она, — как Источники оказались в руках Великих Магов? И были ли они Великими до появления Источников?
— Это было тысячу лет назад, Чара. Есть легенда…
— Сильно приукрашенная, полагаю, — добавил Огги.
— Вполне правдивая, — не согласилась Дарель.
— И у нас есть песня о первых магах, — пробурчал Арх.
— Кто начнет? — оживилась Чара.
— Пожалуй, я и начну, — согласился Ликос, придвигаясь к огню поближе. В темноте, за кругом тёплого света посверкивала изморозь на каменных стенах, тяжёлый низкий свод приглушал голос.
Легенды Ариса. Источник.
Это случилось так давно, что даже счёт времени вели тогда иначе. Неспокойно жилось в землях Ариса. Каждый маг, в ком силы было побольше, властвовал в своей земле, будь она хоть в три двора размером. Да чужую присматривал. Кровь как вода лилась, мёртвых не считали.
Жил в те времена кузнец хороший. Маг Огня. Ничем не выделялся, работу свою делал, не бедствовал особо. Только однажды к ночи вошёл он в кузню да вышел только к утру. Выковал, сам не зная — как? — две странные чаши, словно ладони, сомкнутые лодочкой. До мелочей одинаковые. Голубого металла, закалённого на неведомом слове.
С той самой ночи потерял он покой. Стал задумчив и печален. Перестала манить его песня стали, перестал веселить звон молота. А однажды и вовсе не нашёл подмастерье своего мага Огня в кузне. Собрал тот с вечера котомку и ушёл куда дорога вела. Долго бродил кузнец по землям Ариса, и росла в нём сила тяжёлая, такая, что сам не рад был, людей чураясь. А чаши в котомке за спиной позванивали, шаги отмечая.
Застала его в ночь гроза в пустом поле: ветер тучи гонит, дождь хлещет, молнии бьют. Рассердился кузнец на долю свою, раздосадовался, да как гаркнет под громовой раскат слово незнакомое, языку непривычное! И застыло всё вокруг, вода в воздухе повисла. А кузнец вздохнул глубоко да согнал с высоким ветром тучи на море, вместе с дождём и молниями…
Так пришёл ТанеРаас в мир.
И не давила его больше сила, но радовала. Где он шёл, зацветали пустоши, оживали обмелевшие реки. Неведомо, в какой земле вышел он к камню громадному да поднял его без усилий особенных. Озарилось небо светом невиданным от Источника чистого голубого огня, что под камнем прятался. ТанеРаас наполнил чаши до краёв огнём этим жидким и скалу на место вернул.
Отыскал среди магов четырёх Стихий двоих достойных мужей и передал им Источники силы Великой, чтобы правили в мире по справедливости и силу достойным, из крови своей, завещали. И стало так. Великие Маги законы ввели и Гильдии, прекратились раздоры гибельные, и пришёл в Арис мир долгий. А ТанеРаас исчез, как исчезали другие, кто раньше него приходил…
— Это и правда поэт писал, — не выдержала Дарель, сердито кутаясь в свою безрукавку. — А вот про то, что натворили Великие, когда им силы побольше захотелось, красивых легенд не сочинили… В провале у Водопадов сгинули сотни людей. Два города по обеим сторонам реки, ещё несколько деревень смыло водами внизу, в новой долине… А господам всё красоты описывать…
Все примолкли, и тут заворчал Арх. Псы расступились, давая ему дорогу к огню. Странно, ритмично, с придыханием он завыл, задрав голову так, что стало видно белое пятнышко мягкого меха под челюстью.
Ликос медленно перевёл:
— И ветер, воющий во тьме подобно тысяче осиротевших Псов,
И огонь, пожирающий траву, деревья и саму землю,