Почему мама часто матерится - читать онлайн книгу. Автор: Джилл Симс cтр.№ 32

На пороге родного дома я помедлила, набрала полную грудь воздуха и решительно открыла дверь, готовясь к оглушающей тишине. Внутри все было спокойно, Джаджи радостно выскочил меня встречать. Он всегда радуется минут десять – ведь он так счастлив, что ты вернулась, а то он думал, что ты ушла навсегда, а ты пришла, и вот он просто безумно рад тебя видеть, но потом он вспоминает, что ты вообще-то осмелилась его бросить утром и уйти, поэтому он обижается задним числом, отворачивается от тебя и сидит дуется еще час. Но в нашей семье Джаджи только выиграл от того, что я вышла на работу, потому что утром его забирает сиделка и он проводит целый день терроризируя (террьеризируя) других ее подопечных, а вечером она его привозит домой. У него замечательная сиделка, люблю ее.

«Ну, хоть кто-то рад меня видеть, да, малыш?» – сказала я, обнимая Джаджи, зарываясь лицом ему в шерстку. Вот никогда не понимала, почему людям нравится, как пахнут новорожденные младенцы. От них же несет кислым молоком, детским кремом, присыпкой и какашками. Мне больше нравится нюхать, как пахнет Джаджи, от него веет свежим ветром, землей и еще чем-то терпким. Но это когда шерсть сухая, когда он намокнет, то от него, понятное дело, несет псиной, что не особо приятно. Он в ответ на мои объятья уткнулся мордой мне в шею, обхватил лапами мою руку и стал урчать от удовольствия, только бы я не уходила.

– Ну, хоть кто-то меня любит, да, собака-урчака? – шептала я ему на ухо. Он неодобрительно на меня взглянул. Не любит, когда называю его собака-урчака, это же недостойно его положения.

Саймона не было слышно, я подумала, может, он тоже свалил из дома, пока детей нет, или же сидит где-нибудь в углу и продолжает на меня обижаться, с Джаджи на руках я пошла в кухню, хотела догнаться вином и поискать, может там еще чипсы остались на закусь.

Когда я увидела на кухне Саймона, я чуть не выронила Джаджи из рук. Саймон, по всей видимости, что-то готовил, а через дверь в гостиную я увидела, что там накрыт стол, который мы используем только по особым случаям, на столе горели свечи и стояли приборы на двоих (а куда делся весь тот хлам, который мы обычно складываем на этот большой стол в гостиной, я вас спрашиваю? Надеюсь, он его не выбросил – у меня среди всей той кучи вещей были сложены газетные вырезки, которые я ХОТЕЛА СОХРАНИТЬ).

– Ждешь кого-то? – спросила я холодно.

– Только тебя, дорогая! – пропел Саймон игриво (а что этот урод такой игривый, подумала я мрачно. Повыкидывал мои вещи со стола и радуется).

– Подумал, что нам надо устроить романтический ужин!

– Ты сподобился сам что-то сварить, или, как обычно, разогрел из моего приготовленного?

– Ну, чисто технически я купил все в гастрономе M&S. Это считается за готовку?

– Для тебя считается, – снисходительно сказала я.

– Я тут подумал, что нам надо побыть вместе, только мы вдвоем, без детей, суеты и беготни, забыть про стопятьсот тыщ забот и хлопот, как ты выражаешься.

– «Стопятьсот тыщ» уже проехали, сейчас моя любимая фразочка «прибитый титькою говнюк», к твоему сведению!

– А что, мне нравится! – миролюбиво сказал Саймон. – В любом случае нам не помешает сесть, поужинать вдвоем, поговорить по душам, а не орать, как обычно, может даже вспомним, зачем мы поженились столько лет назад…

– Ты меня, что ли, на секс хочешь развести? – с подозрением спросила я. – Тебе приспичило и ты тут затеял ужин при свечах?

– Да нет же! Ну, не откажусь, конечно, но все это не из-за секса.

– И посуду потом помоешь?

– Ну конечно, дорогая, в этом вся прелесть гастрономии господ Маркса и Спенсера, мне нужно будет только две тарелки зарядить в посудомойку, остальное идет в мусор.

– Не очень-то вы трое заботитесь об окружающей среде, – проворчала я. – У меня на работе за такое гусарское отношение к природе порицают.

– Ну, мы же не у тебя на работе, – возразил Саймон. – Так что отложи свой вонючий шерстяной коврик, что ты держишь в руках, присоединяйся ко мне, выпьем, закусим.

– Джаджи не вонючий коврик! Он хорошо пахнет! – запротестовала я. – Не слушай его, Джаджи, мужчина сам не знает, что говорит.

– Хммм, – удивился Саймон.

За ужином (говяжья вырезка «Веллингтон», запеченная в слоеном тесте, слегка ретро, но все же вкусно) Саймон извинился.

– Прости меня, не надо было мне втягивать моих родителей, говорить, как мать поддерживала отца. Просто я иногда чувствую, что проигрываю ему, когда сравниваю, чего добился он в свои годы, а чего достиг я к этому возрасту. Зачастую мне кажется, что я неудачник по сравнению с ним, – у нас никогда не будет такого огромного дома, как у моих родителей, мы не сможем отправить обоих детей учиться в закрытую частную школу. И мне кажется, я завидую ему, не только тому, чего он достиг, а тому, что ему не надо было забирать детей из школы, делать что-то на кухне и по дому. Он только по воскресеньям траву подстригал на лужайке, и все.

– Да никто сейчас не может состязаться и сравниваться со своими родителями, – ответила я. – Никакой ты не неудачник, просто мир изменился. Большинство людей живут совсем по-другому, чем раньше, как их родители, и женщины больше не хотят быть домохозяйками на иждивении своих мужей, даже если их мужья могут позволить им не работать. Посмотри на Кики. У нее муж заколачивает тучу денег, и тем не менее она тоже куда-то рыпается в соцсетях, в лидеры мнений…

– В лидеры чего?

– Ой, да не важно, дорогой. Смысл в том, что и она тоже чего-то хочет достичь сама, добиться чего-нибудь, что выходит за пределы встроенной биологической функции. И все мы тоже. Если твоему отцу повезло, что у него все так легко и просто получилось, то подумай, чего это стоило твоей матери, которая наступала на горло своей собственной песне и жертвовала собой ради отца, ради детей? Должно быть, ей было горько и обидно – она иногда почти что признавалась в этом.

– Полагаю, что так. Блин, Эллен, когда жизнь стала такой трудной? Ведь ничего не предвещало проблем? Мы поженились и собирались жить долго и счастливо. Что же с нами случилось?

– Мы стали взрослыми.

Он помолчал, потом сказал:

– Мне не хватает тебя. Иногда у меня ощущение, что мы как два корабля в океане, что разминулись в ночи, проплываем мимо друг друга.

– Так мои родители говорили тоже, когда они оба пропадали на работе и не виделись. Они оставляли друг другу записки, мы могли бы делать также.

– При всем своем уважении к твоим родителям, дорогая, не думаю, что это выход из ситуации, учитывая, каким тяжелым и болезненным был их развод.

– Да, ты прав. Что тогда нам делать?

– Не знаю, любимая. Но мы что-нибудь придумаем.

Вторник, 22 ноября

От Джессики сегодня пришло письмо. Полагаю, что мне надо ее поблагодарить, ведь она учла мою просьбу не звонить мне на работу (хотя я заметила, что на работе никто не напрягается по поводу личных звонков, но мне просто самой не хочется разговаривать с Джессикой, потому что она обязательно найдет повод, чтобы мной покомандовать). Но настроение у меня несколько упало, когда я увидела ее письмо во входящих, ибо Джессика никогда не напишет, чтобы просто спросить, как у меня дела, или поделиться хорошей новостью, или просто прислать смешной мемчик. Ей всегда что-нибудь от меня нужно. Я все еще пытаюсь переквалифицироваться из вечного оптимиста в прагматичного пессимиста, и это дается мне с трудом, поэтому я не теряла надежды, открывая ее письмо, хоть в теме и стояло «Рождество».