Узел смерти - читать онлайн книгу. Автор: Альбина Нури cтр.№ 17

«Как у Таси!» – подумал Чак, узнав любимую одежду сестры.

И в тот же миг понял, что это она и есть. Он коротко глянул на Тасю, которая стояла рядом с ним: ее долговязая фигура по-прежнему маячила слева.

– Тася! Доченька! – услышал Чак.

Мать пошла к окну, вытянув руки. В голосе ее слышались слезы.

Тася была уже совсем близко, пестрый цветочный ковер расстилался под ее ногами. Чак почувствовал, что глазам стало горячо. Сестра выглядела точно так же, как и раньше, до страшного Происшествия, изменившего ее, перевернувшего их жизнь.

Лучистый, чуть затуманенный взгляд кротких оленьих глаз, безмятежная улыбка; струившиеся по плечам густые темные волосы, перехваченные васильковой лентой; легкая походка…

– Тася! – не удержавшись, воскликнул Чак.

«Это не она! Не может быть она! Этого вообще не может быть!» – кричал разум, но сердце отказывалось верить.

Сестра посмотрела на него и тут же перевела взгляд на мать, которая, раскинув руки, стояла совсем рядом с окном. Тася пересекла цветочную поляну. Ей оставалось пройти совсем немного, и она окажется здесь, в комнате… Но девушка внезапно остановилась.

– Тася, – позвала мать.

Та лишь печально покачала головой, как бы говоря: не могу, дальше мне ходу нет. Мать с горестным стоном прижалась к стеклу, за которым – так близко, так недосягаемо-близко! – стояла ее дочь.

Чак смотрел на это, как завороженный. Одна часть его сознания была убеждена, что все происходит лишь в его воображении, что они с матерью стали жертвами злого розыгрыша, но другая часть мучительно хотела верить в чудо. Вот же она, их Тася, настоящая! До нее рукой подать.

Мерзкое существо, которое все это время жило с ними, выродок, оставленный феями, как сказала старуха, словно бы перестал существовать. Если некие силы («Феи?») однажды смогли забрать Тасю, то почему бы им теперь не вернуть ее назад?

– Что мне делать? – спросила мать.

Тася медленно, плавно подняла руку и поманила мать к себе.

«Конечно! – с восторгом подумал Чак. – Вот что надо сделать! Надо идти к ней! Что же еще?»

Мама тоже поняла, чего ждала от нее Тася.

Засмеялась негромким счастливым смехом и потянула на себя оконную створку.

Ринат-татарин был шарообразный: круглая голова, глаза-плошки, нос пуговкой, округлое брюшко. Вопреки предположениям Михаила, он не был собутыльником Мыльникова, потому что вообще не пил алкоголя, утверждая, что он правоверный мусульманин, и Аллах не велел.

Они сидели на площадке посреди двора, за столом, где Ринат и Артем частенько играли в домино. Дневная жара спала, на город опустилась долгожданная прохлада. Во дворе было людно: на детской площадке играли малыши, на лавочках сидели старушки. Люди спешили по своим делам, слышались разговоры и смех. Жизнь продолжалась – обыденная, мирная, и только Мыльникову в ней больше не было места. Как и Климу Копосову.

Михаил впервые осознал, что суть его работы – предупреждать новые смерти и несчастья, раскрывая преступления. И, если Белкин прав, от него сейчас зависит, умрет ли еще кто-то.

Ринат качал головой, поминутно вздыхал и был искренне опечален смертью приятеля.

– Это же надо! Такое сделать! – в десятый раз проговорил он. – В голове не укладывается.

В то, что обычный человек, мастер по ремонту бытовой техники, вздумал уйти из жизни, вспоров себе живот, словно японский самурай, было и вправду сложно поверить.

Харакири или сэппуку требовали немалой силы воли и храбрости, ведь ранения брюшной полости невероятно болезненные. Но самураям-то некуда было деваться: как иначе продемонстрируешь свою честность и верность, мужество, умение не бояться боли и чистоту помыслов?

А вот зачем решаться на такое зверство по отношению к себе несчастному Мыльникову, который вряд ли был знаком с самурайским кодексом? Однако же он вышел на балкон, распорол себе живот кухонным ножом, а потом, то ли умирая, то ли уже будучи мертвым, упал с третьего этажа.

– Как думаете, что могло толкнуть его на самоубийство?

Ринат снова вздохнул и сказал:

– Все будут говорить, что Тема по пьянке… А ведь он бросил!

Это было неожиданно.

– Да, бросил. Как с ней познакомился, так и перестал пить. Ей, сказал, не нравилось.

– Когда они познакомились? При каких обстоятельствах?

– Примерно с месяц. Точно не скажу. А про обстоятельства… Случайно. На улице как-то. Артем больно-то не распространялся на эту тему.

– А вас он с той женщиной не знакомил? Знаете, кто она?

«Все же Белкин в чем-то прав. Неведомая «она» каждый раз появляется на горизонте», – подумал Миша.

Валеев качнул головой.

– Нет. Только имя знаю: он ее Анютой называл. Так же его жену звали. Вот уж стерва была! – Ринат нахмурился. – А эта, Тема говорил, прямо ангел.

– Он часто говорил о ней? Что именно?

Ринат грустно посмотрел на Михаила.

– Как он с Анютой сошелся, мы всего три раза и виделись. Некогда ему стало в домино стучать. Он светился весь, как медный таз.

– Не припомните, что он еще говорил?

Валеев задумался.

– Вы сказали, что виделись с Мыльниковым три раза. А когда был последний раз?

– Дня три тому назад. Я его случайно во дворе увидел. Окликнул, а он поглядел на меня, как будто и не узнал. Не поздоровался даже. И бегом дальше. Я обиделся немного: как так, своих не узнавать? А потом, помню, подумал, не запил ли он, часом. Взъерошенный, рубашка не на те пуговицы застегнута, щетина отросла. Глаза красные, сумасшедшие.

Итак, что мы имеем, размышлял Михаил по дороге домой. Жил-был Мыльников, развелся с женой, стал пить, но мог жить еще много лет, если бы не встретил Анюту номер два. Которая сначала осчастливила его и даже излечила от пьянства, а потом сделала что-то такое, отчего Мыльников сначала пал духом, а потом покончил собой крайне мучительным способом.

Вывод напрашивался один: эта Анюта бросила его, как бросила и первая жена. И опять-таки: как сюда приплести версию Белкина?

Клим Копосов и Артем Мыльников – люди совершенно разные, живущие в параллельных вселенных, которые вряд ли могли пересечься. Разве что Мыльников Копосову «стиралку» когда-то чинил.

Да, тот и другой познакомились перед смертью с какой-то женщиной. Но это были (должны были быть!) разные женщины, и каждое самоубийство, взятое в отдельности, было просто самоубийством, которые совершаются в мире ежедневно, ежечасно. Разве что способы одинаково чудовищны, а в остальном… Миша почувствовал, что голова начинает болеть от всех этих мыслей.