Ярость - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 75

Зло исчезло как понятие. Кинотеатры заполнены фильмами, где мафия благороднее полицейских, наемные убийцы – благородные герои, грабители – милые и добрые люди, проститутки нравственнее нормальных работающих женщин... Вряд ли все это можно объяснить происками мафии, что все купила и выпускает фильмы о себе как сама хочет, не всех режиссеров можно купить, дело в самой утрате ценностей...

Но это касается только американских фильмов и книг, а также стада, что идет у них на веревке: мелких стран Европы да покоренной Японии. Но у нашей стране полное молчание об исламской культуре. Переводим вьетнамские романы, мамбоюмбиные, но только не тех стран с богатой и древнейшей культурой, где еще в обиходе понятия долга, чести, благородства, верности слову.

Одним из признаний, что человек перестает карабкаться по крутой лестнице совершенствования стал гнуснейший по сути лозунг: принимайте меня таким, каков я есть! То есть, не требуйте от меня, чтобы я был лучше. Я хочу остаться таким, каков есть: в соплях, грязный, ленивый, учиться не хочу, утруждать себя ничем не желаю. Я просто хочу жить и все время получать удовольствия. Без усилий. Даром.

Это после той системы воспитания человека, характерной для прошлых поколений! Системы, которая и дала взлет нынешней науки, техники, искусства... Но теперь пришло поколение, которое жаждет лишь пользоваться готовым. Не проливать семь потов, создавая ...

Но это на Западе. На Востоке в силу медленности прогресса или более крепких нравственных устоев, та старая система еще сохранилась. Восток по большому счету прогрессивнее Запада, здесь говорю о США, что не имея корней богатой культуры, так и не поднялись к ней. Все эти творцы компьютеров, магнаты Голливуда – это все же те простые фермеры и землекопы, которые высадились на дикие земли американского континента. И запросы их такие же простые, как и раньше: выжить, поесть вволю, сделать баб как можно более доступными... А от умных книг голова болит! При слове «культура» рука к кольту не тянется, от нее просто отмахиваются, а то и удивленно поднимают брови: что, мол, вы получили со своей культурой? Ваш народ наше кино смотрит, наши компьютеры покупает, нашу жвачку жует...

Размышляя, я открыл дверь, привычно отшатнулся к косяку, Хрюка налетела на меня мощно, прыгала и пыталась не то лизнуть в лицо, не то просилась на ручки. И тут же отбегала, словно звала к обеду, останавливалась и приглашающе виляла обрубком хвоста.

– Что, чашку опрокинула? – поинтересовался я.

Слова замерли у меня на языке. На кухне сидел огромный мужчина, поперек себя шире, в руках держал раскрытый пакет с фроликами. Видя мое остолбенелое лицо, объяснил словоохотливо:

– Собака у вас, прелесть!.. Я вообще-то их побаиваюсь, но от вашей в восторге. Вот уж в самом деле друг человека.

За моей спиной прозвучал другой голос, чуть ироничный:

– Даже собаки предают... А что говорить о людях?

Мужчина на полголовы выше меня, в плечах шире и массивнее, стоял в проходе, загораживая дверь на площадку. Руки его были в карманах плаща, это в такую-то жару, словно пальцы сжимали рукояти двух пистолетов.

Я чувствовал, как сердце начинает колотится чаще, но страха не чувствовал, а только лихорадочно-дурацкое возбуждение. Хрюка бросилась от меня к мужчине с фроликами, он бросил ей еще пару колечек, сказал строго:

– Все! Пришел хозяин. Если на то пошло, я вообще не имею права тебя кормить. Но и ты, если говорить уж правду, не должна брать у чужого человека.

Хрюка виляла хвостиком, уверяя, что она в самом деле друг человека, особенно, если у того в руках коробка с фроликами. Я прошел на кухню, налил себе воды из кувшина с очистителем, с наслаждением выпил, только тогда повернулся к незнакомцам:

– Полагаю, мне бесполезно спрашивать у вас удостоверения?

Мужчина, который кормил Хрюку фроликами, засмеялся, показав в улыбке крупные редкие зубы:

– Вы правы!.. Говорят, вы всегда правы, хотя сперва никто не верит. Ну, я, как видите, верю. Меня зовут Василием Васильевичем Васильевым... сейчас, по крайней мере. А это мой большой друг и коллега, Павел Викторович. Фамилия, как догадываетесь, тоже Иванов. С ударением на втором слоге.

– Что угодно? – спросил я сухо.

Сел у окна, потому что этот мерзавец сидел на моем любимом стуле. Тот, который назвался Ивановым, да еще с ударением на втором слоге, сел в проходе, руки были по-прежнему в карманах. Я насмешливо улыбался. Оба профессионалы, из бывших борцов или боксеров, каждый совладает с десятком таких, как я, да еще и запугает!

Васильев сказал проникновенно:

– Как вы догадываетесь, здоровые силы страны не оставляют вас своим вниманием.

У него в самом деле был здоровый вид, только здоровье мы понимали по-разному. На широком, как сковорода, лице не видно не было ни одной мысли, ведь в здоровом теле – здоровый дух, но все знают, что на самом деле – одно из двух. Даже лоб закроешь одним мизинцем младенца, а близко посаженные глаза выбьешь одним пальцем. Как такой стреляет, надо же бинокулярное зрение?

– Я слушаю, слушаю, – сказал я. – Вы вломились, чтобы что-то потребовать. Или напугать. Так говорите, пугайте. Или мне можно позвонить?

– Куда? – поинтересовался Васильев.

– В милицию, конечно.

Васильев улыбнулся такой наивности. Мол, что такая мелочь, как милиция, когда мы из таких сфер, откуда даже на ФСБ плюем с высокого дерева, гадим с заоблачного насеста.

– Рановато, – сказал он мягко.

– А что, потом можно?

– Когда уйдем, – ответил он и по моим глазам понял, что допустил промашку. Теперь знаю, что намеревались оставить меня в живых. Это не значит, что оставят в самом деле, но такое намерение было. – Если, конечно, придем к соглашению...

– Сомневаюсь, – ответил я холодно.

– Почему?

– Я не буду иметь дело с людьми, которые вот так заходят в мою квартиру.

Он развел руками:

– Уж простите великодушно, мы в самом деле поступили не совсем вежливо.

– Не совсем!

– Но, согласитесь, у нас выбора не было. Поговорить с вами необходимо, а иначе к вам ни на какой козе не подъедешь.

Я бросил с той же холодностью, сам удивляясь внезапному спокойствию:

– На этой – тоже.

– Как знать. Вы, такой противник тоталитарного режима, как решились сотрудничать с таким человеком?

Я усмехнулся:

– Можно подумать, что вы – демократы.

– Демократы, – подтвердил он. – Куда большие, чем Кречет. Но и у демократов должны быть силовые службы, секретные службы, и так далее. Иначе, сомневаюсь, чтобы демократические системы Запада продержались хотя бы сутки! И как демократы, мы хотим больше знать о тайном кабинете Кречета. Вы сами, Виктор Александрович, отказались от более легкой возможности сотрудничать с нами...