Шиповник и Ворон - читать онлайн книгу. Автор: Мирослава Адьяр cтр.№ 35

— Навигаторы — такие ранимые ребята, — ворчит он, вводя последние данные для выхода в подпространство, а я только сейчас понимаю, что на Бардо нет венца и все мои мысли — открытая книга, — совсем изнежились за последние годы.

— Они просто не привыкли летать с риском для жизни, — парирует Герант. — Ну знаешь, хотят целыми домой вернуться.

— Ты, кстати, мог бы работать у меня навигатором, — Бардо скалит зубы в широкой улыбке, — я-то знаю, что ты умеешь.

— И видеть тебя каждый день? — вольный вальяжно разваливается в кресле второго пилота. — Гильдия мне за это не доплатит.

Кашляю в кулак, привлекая внимание капитана.

— Так какое у нас задание? Приказы магистра были слишком расплывчаты.

— Собственно, мне он никаких точных указаний не дал, — Бардо мрачнее и хмурится. Веселость слетает с него, как пожелтевшая листва с дерева. — Мы летим на Гулан-Дэ в созвездии Жертвенник. Это старая горнодобывающая колония.

— Не нравится мне твой тон, Бардо.

— Да место не из приятных, — капитан упирается руками в панель навигации и смотрит на меня в упор, что-то обдумывает. — Душно там, Ши. Как в могильнике. Вся планета — одно долбаное кладбище.

— Подробности?

Герант откинулся в кресле и заложил руки за голову. Переглянувшись с капитаном, он заговорил:

— Раньше движки работали на смеси сцилового топлива и берлиды. Это уникальный минерал, который можно найти только на одной планете.

— На Гулан-Дэ?

— Именно, — кивает вольный. — Поговаривали, что берлида — медленный яд, что она травит шахтеров, но регулярные осмотры этого не подтвердили. А потом работники самых глубоких шахт начали жаловаться на слабость и головные боли. Потом пришли температура и галлюцинации, а за ними — чернильные пятна, которые медленно покрывали все тело. Они ширились, не оставляли чистым ни одного участка кожи. Через десять дней чернота захватывала все и человек не мог подняться с постели. Не мог есть и пить, справлять нужду.

Герант прикрыл глаза, будто сам там был и пытался вспомнить подробности.

— Еще через пять дней человек каменел. Буквально. Превращался в эдакую берлидовую статую, но все еще был жив.

Вздрагиваю, представив себе эту картину.

Разум, запертый в камне: без возможности позвать на помощь, пошевелиться, сказать что-то. Участь, что хуже смерти.

— От одного несчастного откололи кусочек и вынесли вердикт — чистая берлида! И только после людям в голову пришла жутка мысль. Догадываешься какая?

Секунду теряюсь в догадках, а потом накрывает осознание. И от него становится так тошно, что я чувствую, как кровь отливает от щек, а по спине катится холодный пот.

— Они копались в…чьих-то останках.

— Вся планета — чьи-то останки, пораженные болезнью.

— Вселенная, вообще, место жуткое, — Бардо устраивается в кресле пилота и кивком указывает мне на место за ним, — вспомнить хотя бы форфору! Дрянь выкосила четыре звездных системы за несколько лет. Ее так и не научились лечить, и принцип очень похож на влияние берлиды. Обращение в камень, мучительная смерть. Только треть человеческих колоний по-настоящему пригодны для жизни. Все остальное — как игра в рулетку. Повезет или нет. Сожрет тебя какой-нибудь долбаный кракен или ты спокойно вернешься в порт.

— Мне кажется, что на всех планетах так, — пристегиваюсь широкими ремнями и искоса поглядываю на Геранта. Он совершенно спокоен, будто нам предстоит веселая прогулка и не более.

Эта уверенность разливается в воздухе и позволяет вздохнуть чуточку увереннее.

Это странное и непривычное чувство «каменной стены», которая не отгораживает тебя от мира, а просто позволяет постоять за ней и прийти в себя, собраться с духом и ринуться в бой. Точна спокойствия, крепость в бушующем океане бесконечных проблем, твердыня, что не сдвинется с места, пока ты не будешь готов.

Широкая ладонь покоится на сложенном дробовике, а в желтых глазах я вижу отражение спящего внутри ворона. Он одобрительно каркает и забавно топорщит перья.

— Когда-нибудь надо будет показать тебе по-настоящему райские миры, — говорит Герант и подмигивает мне.

Прыжок проходит безупречно. Мы вспарываем пространство, как нож — масло, застываем на орбите Гулан-Дэ и передаем сообщение о задании гильдии. Как сказал Бардо — нас должен встретить представитель экспедиции, собранной на планете еще три года назад для особого задания: когда берлидовая пыль улеглась, а всех незараженных переправили в другие колонии, то Совет решил продолжить раскопки, но уже не для добычи зловещего минерала, а ради древнего города, обнаруженного шахтерами как раз перед началом эпидемии.

Все, что появляется за секунду до катастрофы, всегда кажется мне подозрительным. Таких совпадений просто не бывает — я в них не верю — так что даже без намеков Бардо подвязала «каменную» болезнь к древним развалинам. И то, что мы должны были оттуда забрать — заранее вызывало подозрение и миллион вопросов.

— У меня дурное предчувствие, — Герант озвучивает мои мысли. — Зачем Фэду что-то отсюда? Сумасшествие!

— Не ему, — отвечает Бардо, не отрывая взгляд от приборной панели. — Приказ пришел от кого-то из Совета. Через посредника, так что имени не знаю.

— А мне только кулганец посоветовал не брать от Совета никаких заданий, — Герант тяжело вздыхает и упирается затылком в подголовник.

— И ты им пренебрег? Вот это жажда приключений! — смеется капитан.

Вольный скалится и отмахивается от друга, как от надоедливой мошки.

— Пошел ты.

Когда Бардо получает разрешение на посадку, я как раз рассматриваю поверхность планеты. Терракотово-рыжую, покрытую чернильно-синими подпалинами, где берлида подступала к самой поверхности.

Сравнение с растерзанным гниющим телом приходит не сразу. Только когда мы снижаемся достаточно, чтобы рассмотреть котлованы и разломы — результаты работы буровых установок и шахтерских поселений.

Мне кажется, что планета дышит: от малейшего колебания ветра поверхность идет волнами, ворочается, беспокоится и тяжело вздыхает, а из мрака сотен тысяч кратеров что-то следит за кораблем, выжидает, щелкает челюстями в надежде ухватить кусок посочнее.

Чувства опасности и ужаса накатывают с такой силой, что я невольно впиваюсь пальцами в подлокотники и бормочу под нос молитву Садже.

А когда корабль касается взлетной площадки, я едва могу глотать, потому что наваждение не уходит, а только обостряется, растекается по венам холодной гнилью.

Стоит только подняться, как Бардо хватает меня за руку и сжимает с так крепко, что вот-вот треснут кости.

— Из корабля не выходим, — шипит он, а в лице — ни единой кровинки.

— Почему?

— Потому что мы под прицелом, Ши.