Фактологичность. Десять причин наших заблуждений о мире – и почему все не так плохо, как кажется | Ула Рослинг, Ханс Рослинг, Анна Рослинг Рённлунд | страница 54 | LoveRead.ec

Когда я говорю об этом климатическим активистам, они часто отвечают, что нет ничего плохого в том, чтобы пробуждать страх и чувство срочности, преувеличивая масштабы проблемы или делая не подкрепленные фактами заявления, потому что это единственный способ заставить людей принимать меры, направленные на снижение будущих рисков. Активисты уверены, что цель оправдывает средства. Я согласен, что такой подход работает в краткосрочной перспективе. Но.

Если слишком часто поднимать ложную тревогу, под угрозой окажется репутация ученых-климатологов, которым просто перестанут верить, а также репутация всего движения. Учитывая серьезность проблемы изменения климата, мы не можем допустить, чтобы это случилось. Преувеличивать роль изменения климата в войнах и конфликтах, нищете или миграции — значит игнорировать другие важные причины этих мировых проблем и ограничивать свою способность принимать меры против них. Нам нельзя допустить, чтобы люди снова перестали слушать. Потеряв доверие, мы проиграем.

Кроме того, опрометчивые высказывания часто становятся ловушкой для самих активистов. Активисты уверяют, что они помогают привлечь внимание людей к проблеме, но затем забывают, что используют стратегию преувеличений, начинают нервничать и не могут сосредоточиться на поиске подходящих решений. Серьезно озабоченные изменением климата люди должны и дальше тревожиться об этой проблеме, не становясь при этом жертвами собственных паникерских посланий. Они должны анализировать худший вариант развития событий, но не забывать о неточности прогнозов. Подогревая интерес к проблеме, они должны сохранять хладнокровие, чтобы принимать взвешенные решения и действенные меры, не рискуя своей репутацией.

Эбола

В главе 3 я рассказал, как в 2014 году слишком поздно понял опасность вспышки Эболы в Западной Африке. Я осознал серьезность ситуации, только увидев, что количество заболевших удваивается. Однако даже в такой пугающей ситуации, когда промедление было смерти подобно, я не хотел повторять прошлых ошибок и решил действовать на основании данных, а не инстинктов и страха.

Статистика «подозрений на болезнь», предоставляемая Всемирной организацией здравоохранения и американскими Центрами по контролю и профилактике заболеваний (ЦКЗ), была не слишком точна. Подозрения на болезнь — это неподтвержденные случаи заболевания. При их подсчете возникало много проблем: так, люди, у которых было подозрение на Эболу, но которые затем умерли от иных причин, по-прежнему учитывались в статистике подозреваемых случаев. По мере обострения страха Эболы количество подозрений на болезнь возрастало. Пока медицинские учреждения пытались разобраться с Эболой, мобилизуя все ресурсы, которые ранее были направлены на лечение других тяжелых болезней, все больше людей умирало по иным причинам. Многие из этих смертей также учитывались в статистике «подозрений». Кривая подозрений на Эболу шла вверх все быстрее, давая нам все меньше информации о динамике количества подтвержденных случаев.

Не имея возможности отслеживать прогресс, вы не узнаете, работают ли ваши меры. Приехав в Министерство здравоохранения Либерии, я спросил, как получить статистику подтвержденных случаев. За день я узнал, что образцы крови отправлялись в четыре разных лаборатории, и они присылали результаты анализов в форме длинных и запутанных Excel-таблиц, которые никто не сводил воедино. В страну со всего света стекались сотни медиков, готовых бороться с болезнью, а программисты разрабатывали все новые бесполезные приложения по Эболе (отчаянно размахивая молотками и надеясь, что Эбола окажется гвоздем). Но никто не следил, работают ли принимаемые меры.

Получив разрешение, я отправил четыре таблицы в Стокгольм Уле, который потратил целые сутки, чтобы вручную вычистить из них все лишнее и объединить данные, а затем повторил всю процедуру еще раз, чтобы убедиться, что не допустил ошибку, потому что увиденное показалось ему весьма странным. Но ошибки не было. Когда проблема кажется срочной, первым делом нужно не бить тревогу, а упорядочивать данные. Ко всеобщему удивлению, данные свидетельствовали о том, что количество подтвержденных случаев достигло пика двумя неделями ранее, а теперь снижалось. Количество подозрений на болезнь стабильно росло. Тем временем жители Либерии действительно изменили свои привычки и отказались от необязательных телесных контактов. Они не пожимали друг другу руки и не обнимались. Этот отказ от контактов, а также неукоснительное соблюдение строгих правил гигиены, установленных в магазинах, общественных зданиях, амбулаториях, клиниках, на кладбищах и в других местах, уже давали желаемый эффект. Стратегия работала, но никто не знал об этом, пока Ула не прислал мне данные. Мы обрадовались увиденному и продолжили работу, подталкивая всех трудиться еще усерднее, ведь теперь каждый видел, что он старается не зря.

Я отправил данные об уменьшении количества подтвержденных случаев во Всемирную организацию здравоохранения, и их опубликовали в следующем отчете. Однако ЦКЗ настаивали на использовании статистики по «подозрениям на заболевание». Специалистам центра казалось, что необходимо и дальше нагнетать обстановку, играя на инстинкте срочности людей, которые отвечали за распределение ресурсов. Я понимаю, что у них были благие намерения, но в результате деньги и ресурсы направлялись не по адресу. Хуже того, это ставило под угрозу доверие к эпидемиологическим данным. Но не стоит винить специалистов центра. Прыгунье в длину не позволяют измерять собственные прыжки. Организация, занимающаяся решением проблем, не должна решать, какие данные обнародовать. Люди, которые пытаются решить проблему на местах и всегда хотят получить больше средств, не должны заниматься измерением прогресса. Иначе мы получим неверные цифры.

Именно данные, которые показывали, что количество подозрений на заболевание удваивалось каждые три недели, позволили мне понять, насколько серьезна ситуация с Эболой. Именно данные, которые показывали, что количество подтвержденных случаев снижалось, убедили меня, что принимаемые меры работают. Данные стали ключом ко всему. Поскольку они сыграют столь же важную роль и в будущем, когда где-нибудь случится новая вспышка, очень важно оберегать их достоверность и репутацию тех, кто их публикует. Данные следует использовать, чтобы говорить правду, а не чтобы призывать людей к действию, какими бы благородными ни были ваши намерения.

Срочно! Прочтите немедленно!

Срочность искажает нашу картину мира особенно сильно. Понимаю, я говорил подобное и об остальных драматических инстинктах, но здесь все действительно серьезно. А возможно, все инстинкты сливаются в один инстинкт срочности. Драматическая картина мира создает постоянное ощущение кризиса и напряженности. Чувство «сейчас или никогда» ведет к стрессу и апатии: «Нужны решительные меры. Нет времени анализировать ситуацию. Надо действовать». Или: «Все бесполезно. Мы ничего не можем сделать. Пора опустить руки». Как бы то ни было, мы перестаем думать, отдаемся во власть инстинктов и принимаем неверные решения.

Пять глобальных рисков, о которых следует волноваться

Я не отрицаю существования серьезных глобальных рисков, на которые нельзя закрывать глаза. Я не считаю себя оптимистом и не смотрю на мир сквозь розовые очки. Я не успокаиваюсь, отворачиваясь от проблем. Больше всего меня тревожат пять рисков: глобальная пандемия, финансовый крах, мировая война, изменение климата и нищета. Почему именно они? Во-первых, потому что возникновение этих рисков вполне вероятно: первые три уже возникали, а другие два наблюдаются и сейчас. Во-вторых, потому что каждый из этих рисков может прямо или косвенно привести к массовым страданиям и остановить развитие человечества на долгие годы и десятилетия. Здесь у нас нет права на ошибку. Эти риски — массовые убийцы, которых нужно всеми силами избегать, действуя слаженно и последовательно.