Полный курс актерского мастерства. Работа актера над собой - читать онлайн книгу. Автор: Константин Станиславский, Виктор Монюков cтр.№ 115

– Будет то, что у вас закружится голова от нескольких моментов неожиданного и полного слияния жизни изображаемого лица с вашей собственной жизнью на сцене. Произойдет то, что вы почувствуете частицы себя в роли и роли в себе.

– А после что?

– То, что я уже вам говорил: правда, вера, «я есмь» отдадут вас во власть органической природы с ее подсознанием.

Работу, аналогичную той, которую проделал Названов на предпоследнем уроке, можно повторить, начав творчество с любого из «элементов сценического самочувствия». Вместо того чтоб начинать, как Названов, с ослабления мышц, можно обратиться к помощи воображения и предлагаемых обстоятельств, хотения и задачи, если она выяснена, эмоции, если она сама собой зажглась, представления и суждения; можно подсознательно почувствовать в произведении писателя правду, и тогда сами собой создадутся вера и «я есмь». Важно, чтобы во всех этих случаях вы не забывали доводить первый зародившийся и оживший элемент самочувствия до полного, предельного оживления. Вы знаете, что стоит проделать эту творческую работу с одним из элементов, и все остальные, по неразрывной связи, существующей между ними, потянутся вслед за первым.

Только что объясненный мною сознательный прием возбуждения подсознательного творчества нашей органической природы не является единственным. Есть другой, но сегодня я не успеваю вам демонстрировать его. Поэтому до следующего раза.

______________ 19__ г.

– Шустов и Названов, – обратился к нам Аркадий Николаевич, войдя в класс, – сыграйте начало сцены Яго и Отелло, только самые первые фразы.

Мы приготовились, сыграли, и, казалось, не как-нибудь, а с хорошей сосредоточенностью, при правильном внутреннем сценическом самочувствии.

– Чем вы были заняты сейчас? – спросил нас Торцов.

– Ближайшей задачей, то есть тем, чтобы привлечь на себя внимание Названова, – ответил Паша.

– А я был занят тем, чтобы вникать в слова Паши, равно как и тем, чтоб увидеть внутренним зрением о чем он мне говорил, – объяснил я.

– Таким образом, один из вас привлекал на себя внимание другого для того, чтобы привлекать внимание другого, а второй старался вникать и увидеть то, о чем ему говорят, для того, чтобы вникать и увидеть то, о чем ему говорят.

Нет! Почему же… – протестовали мы. – Потому что только что и могло произойти при отсутствии сквозного действия и сверхзадачи пьесы и ролей. Без них можно только привлекать внимание ради привлечения внимания или вникать и видеть ради вникания и видения.

Теперь повторите то, что вы только что сыграли, и захватите следующую сцену, в которой Отелло шутит с Яго.

– В чем состояла ваша задача? Торцов, когда мы кончили играть.

– В dolce far niente (приятном ничегонеделании), – ответил я.

– А куда девалась прежняя задача: «стараться понять собеседника»?

– Она вошла в новую, более важную задачу и растворилась в ней.

– Припомните, по свежим следам, как вы выполнили обе задачи и как вы говорили словесный текст роли в сыгранных двух кусках, – предложил Аркадий Николаевич.

– Как я выполнял и что говорил в первом куске – помню, а во втором – не помню.

– Значит, он сам собой выполнился, и текст его сам собой сказался, – решил Торцов.

– По-видимому – да.

– Теперь повторите только что сыгранное и захватите следующую часть, то есть первое недоумение будущего ревнивца.

Мы исполнили приказание и неуклюже определили нашу задачу словами: «смеяться над нелепостью клеветы Яго».

– А куда девались прежние задачи: «понимать слова собеседника» и «dolce far niente»?

Я хотел было сказать, что они тоже поглотились попои, более крупной задачей, но задумался и ничего не ответил.

– В чем дело? Что вас смутило?

– То, что в этом месте одна линия роли – линия счастья обрывается и начинается новая линия – линия ревности.

– Она не обрывается, – поправил меня Торцов, – а начинает постепенно перерождаться в связи с изменившимися предлагаемыми обстоятельствами. Сначала линия проходила короткую полосу блаженства новобрачного Отелло, его шуток с Яго, потом наступило удивление, недоумение, сомнения, отталкивания надвигающегося несчастья; потом ревнивец сам себя успокоил и вернулся к прежнему состоянию блаженства и счастья.

Такие переходы настроения мы знаем и в действительности. Там тоже – жизнь течет счастливо, потом вдруг вторгается сомнение, разочарование, горе, и снова все проясняется.

Не бойтесь этих переходов, напротив, любите, оправдывайте, обостряйте их контрастами. В данном примере нетрудно это сделать. Стоит вспомнить то, что было раньше, в начале любовного романа Отелло и Дездемоны, стоит мысленно пережить это счастливое прошлое влюбленных и после мысленно перейти к контрасту, сравнить его с тем ужасом и адом, который пророчит мавру Яго.

– Что же вспоминать-то в прошлом? – опять запутался Вьюнцов.

– Чудесные первые встречи влюбленных в доме Брабаицио, красивые рассказы Отелло, тайные свидания, похищение невесты и свадьбу, расставание в брачную ночь, встречу на Кипре под южным солнцем, незабываемый медовый месяц. А потом в будущем… сами для себя подумайте о том, что ждет Отелло в будущем.

– Что же в будущем-то?..

– Все то, что случилось, по адской интриге Яго, в пятом акте.

При сопоставлении двух крайностей прошлого и будущего станут понятными предчувствия и недоумения насторожившегося мавра. Выяснится и отношение творящего артиста к судьбе изображаемого им человека. Чем ярче будет показан счастливый период жизни мавра, тем сильнее вы передадите потом мрачный конец. Теперь идите дальше! – приказал Торцов.

Так мы прошли всю сцену, вплоть до знаменитой клятвы Яго, даваемой им небу и звездам: «Посвятить ум, волю, чувство, все – на службу оскорбленному Отелло».

– Если проделать такую работу по всей роли, – объяснял Аркадий Николаевич, – то малые задачи сольются друг с другом и образуют ряд крупных. Они окажутся не многочисленными. Расставленные в длину пьесы, эти задачи, точно знаки фарватера, будут намечать линию сквозного действия. Нам важно теперь понять, то есть почувствовать, что процесс вбирания в себя мелких задач большими производится подсознательно.

Зашла речь о том, как назвать первую большую задачу. Никто из нас, ни сам Аркадий Николаевич, не смогли сразу решить вопрос. Впрочем, это неудивительно: верная, живая, увлекательная, а не просто рассудочная, формальная задача не приходит сама собой, сразу. Она создается творческой жизнью на сцене, на протяжении работы над ролью. Мы еще не познали этой жизни, и потому нам не удалось верно определить ее внутреннюю сущность. Тем не менее кто-то дал ей неуклюжее название, которое мы приняли, за неимением лучшего: «Хочу боготворить Дездемону – идеал женщины; хочу служить ей и отдать ей всю жизнь».