Алая лента - читать онлайн книгу. Автор: Люси Эдлингтон cтр.№ 21

Наша провожатая оказалась такой бледной, будто сто лет уже не была на солнце, и носила очки с толстыми линзами. Плечи у нее были очень круглыми, а ладони широкими, как белые лопаты. Когда же я увидела, как она начала копаться в груде вещей, зарываясь в них, мне стало совершенно ясно, с каким зверьком ее можно сравнить. С кротом. Маленьким, мягоньким кротом под землей.

— Они заключенные, но при этом не обязаны носить на себе полосатые робы, — шепнула я Розе. — Скажи, разве тебе самой до боли не хочется вырваться отсюда и переодеться в нормальную одежду?

Избегая смотреть нам в глаза, Крот вывела нас из магазинчика в большой магазин — так назывались двадцать девять больших, вместительных бараков, забитых под завязку самыми разными предметами. Чемоданы, обувь, очки, мыло… детские коляски, игрушки, одеяла, парфюмерия…

На глаза мне попался огромный ящик, до верха заполненный гребенками и расческами, на некоторых из них виднелись застрявшие между зубьями волоски прежних хозяев. От этой картины защипало мой собственный, бритый наголо череп.

Между бараками сновали полосатые с тележками, на которых громоздились новые чемоданы и узлы, перехваченные и привязанные к тележкам прочными веревками. На открытых сортировочных площадках между бараками мелькали сурового вида женщины в белых блузках и черных юбках. Всего же в этой, самой странной в мире подсобке, трудилось, наверное, несколько тысяч заключенных.

— Ты можешь себе представить, что можешь иметь буквально все, что только захочешь? — спросила я у Розы. — Это же сокровищница.

— Ты хотела сказать, пещера людоеда, — презрительно фыркнула она. — Краденое и спрятанное.

— Ты могла бы подобрать здесь себе что-нибудь поприличнее на ноги, — сказала я. — Я имею в виду, одинаковую пару обуви.

Роза повела плечами. Мы последовали за Кротом дальше.

Каждый барак большого магазина был похож на наш блок, только длиннее, шире и выше, хотя его крышу поддерживали точно такие же, как у нас, деревянные стропила. Крот завела меня и Розу внутрь одного из таких бараков, и я невольно поморщилась от волны вони. Конечно, сиренью Биркенау никогда не благоухал, но этот запах оказался слишком крепким даже по лагерным меркам. Сырость. Плесень. Пот. Немытые ноги. Утрата и заброшенность. Мне стало плохо. Совсем не так я представляла себе это.

Посередине барака тянулся проход, такой узкий, что в нем едва могли разминуться, не столкнувшись, двое встречных.

Все остальное пространство было плотно забито грудами чемоданов и бугристыми холмами слежавшихся тряпок. Эти горы уходили к стенам барака и терялись в их тени, а своими вершинами достигали стропил под крышей. То тут, то там глаз выхватывал какую-нибудь деталь — высунувшийся наружу рукав, брючину, бретельку бюстгальтера, грязный рваный носок.

— Одежда, — произнесла Роза таким тоном, каким обычно разговаривают в храме или в картинной галерее, когда речь заходит о сексе. — Горы одежды!

— Да, — вздохнула Крот, оглядываясь вокруг. — Десять тысяч чемоданов каждый день. Это слишком много. Мы уже просто не справляемся. Ведь каждый нужно открыть, рассортировать содержимое. Одежда, ценные вещи, продукты. Еда успевает портиться, сколько ее пропадает!

— А откуда все это берется? — выпалила я, не подумав. Мне захотелось забрать слова обратно. Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответ, Элла.

Крот посмотрела на меня как на сумасшедшую.

Роза тоже взглянула на меня и быстро спросила:

— А что вы делаете со всеми этими вещами, когда рассортируете их?

— Вещи, которые не годятся для Биркенау, проходят дезинфекцию, упаковываются и отправляются назад, в города. Там их раздают пострадавшим от бомбардировок или продают в комиссионных магазинах как подержанные товары, — ровным, лишенным интонаций голосом ответила Крот. — Но сначала каждое платье или пиджак проверяют — нет ли в нем спрятанных ценностей и денег. Люди часто прячут деньги и драгоценности в поясе, швах, лацканах, плечиках, везде. Потом все содержимое чемоданов отправляется в эти кучи, а надсмотрщики и капо следят за тем, чтобы никто из нас ничего не забрал себе. Вчера здесь пристрелили одну девушку, взяла украшение. Она сказала, что это обручальное кольцо ее матери…

Ее голос на секунду умолк, а затем Крот продолжила свой рассказ о том, как происходит сортировка вещей в большом магазине:

— Нужно удалить с вещей все написанные на них имена и метки. Новые владельцы не должны знать, кто носил эти вещи до них. Все фирменные этикетки и именные ярлыки портных также необходимо аккуратно срезать, чтобы сжечь в печи. Разумеется, этикетки самых известных кутюрье и торговых домов мы оставляем на месте. Именно эти дизайнерские вещи и поступают в вашу швейную мастерскую, девочки.

Меня гипнотизировала работа девушек, вытаскивавших из общей кучи отдельные предметы одежды. Их руки двигались в привычном размеренном темпе и напоминали лапки гигантских пауков. Щелк! И ножницы отре?зали то, что нужно было отрезать. Звяк! И на поднос упали монеты. Хрустели бумажные банкноты. Блестели золотые украшения. Медленно, постепенно мой мозг начал устанавливать связь между одеждой от прославленных модельеров, которую мы переделываем в нашей мастерской, и чемоданами, разбросанными по сортировочным площадкам универмага.

Каждый день десять тысяч чемоданов. Десять тысяч человек ежедневно. Все прибывающие никогда не возвращаются.

Мое сердце учащенно забилось, а внимание переключилось на отдельные, мелкие детали. Я рассмотрела мягкие ворсинки на детском джемпере. Пятна пота на старой рубахе. Пожелтевшие, потрескавшиеся от времени пуговицы, штопаные жилеты.

Попадались, конечно, и более красивые детали — атласные бретельки бра или блестящие юбки. Мой взгляд привлекла блестящая шелковая пижама, отороченная лебяжьим пухом. К этой пижаме лентой были привязаны стебельки лаванды — для приятного запаха.

Красивые вещи, как эта пижама, складывают отдельно, вместе с украшенными стразами туфлями на высоком каблуке или серебряными портсигарами. Здесь же можно было увидеть ночные рубашки и бальные платья, купальники и вечерние костюмы, туфли для гольфа и теннисные шорты.

Куда, эти люди думали, их везут?

Как будто кто-нибудь может заранее представить себе такое место, как Биркенау.

Мысль формировалась в моей голове: кто-то должен выбраться отсюда, чтобы рассказать всему миру о том, что здесь происходит. Тем людям, что еще на свободе, но их имена уже занесены в списки, должны знать, что их ждет на этом конце железнодорожной ветки. И кто-то должен сказать моей бабушке: «ТОЛЬКО НЕ САДИСЬ В ПОЕЗД».

— Элла.

Это была Роза. Она взяла меня за руку, и я вышла из своего транса и поспешила вслед за ней и за Кротом, чувствуя на языке горький привкус желчи.

— Как ты думаешь… — начала я, пока мы быстро шли вперед. — К нам попадают вещи отсюда? Мне бы не хотелось знать, что кто-то роется в моем школьном ранце и читает мою домашнюю работу. А рыться в одежде… У меня был очень красивый джемпер, бабушка связала мне его на день рождения. Неужели его сейчас носит кто-то другой? Если так, то этот человек наверняка постоянно думает о том, кто носил этот джемпер раньше, нет?