Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Лабутина, Максим Ковалев cтр.№ 52

Обращаясь к примерам из истории, Аддисон подчеркивал: «Как много тиранов, должно быть, обнаружите вы, прежде чем найдете подходящего правителя». Он не сомневался в том, что сама возможность управлять деспотически и неограниченно способна честного человека сделать «жестоким и распутным». «Предоставьте человеку безнаказанно делать все, что он пожелает, и вы уничтожите его страх и, следовательно, позволите ему презреть одну из заповедей морали» ²⁸⁷. Просветитель пытался разубедить приверженцев абсолютной монархии, предупреждая, что они подвергают свои свободы и собственность такой угрозе подчинения, которой следует всерьез опасаться. «Те, кто имел несчастье жить при такой власти, не имеют иного закона, кроме воли правителя и, следовательно, никаких привилегий, кроме тех, которые дарованы его милостью. И хотя в некоторых деспотических правлениях существует свод законов, он недостаточен для защиты прав народа, поскольку может быть изменен или вообще изъят из обращения по желанию правителя» ²⁸⁸.

Бесспорный интерес представляют рассуждения Аддисона по поводу влияния деспотической формы правления на развитие образования в стране. Он уверял: там, где существует тирания, там процветают «невежество и варварство». Просветитель не отрицал, что в тех европейских странах, где существует деспотическое правление, имеется немало людей, прославившихся своей образованностью и знаниями. Происходит это от того, что образованные люди встречаются среди богатых людей, по отношению к которым правитель не решается проявить «полную тиранию», как это нередко бывает в странах Востока. Аддисон, отмечал Лазурский, видел возможность противостояния деспотическому правителю со стороны представителей имущих слоев. «Характерна для Аддисона … точка зрения, – писал ученый, – что для занятий науками и искусствами и для борьбы против деспотической власти необходимо опираться на личное материальное благосостояние» ²⁸⁹. Данное утверждение Аддисона свидетельствует, что правом сопротивления тирании он наделял лишь имущим слоям.

Просветитель подчеркивал, что во всех деспотиях, даже в тех, где правитель благоволит к искусствам и образованию, наблюдается упадок. Именно эта тенденция является, по его мнению, еще одним неоспоримым аргументом против деспотического правления. Слова осуждения тирании Аддисон вложил в уста главного героя своей трагедии. Катону претит неограниченная власть Цезаря и методы его правления. «Меч Цезаря сделал римский сенат малочисленным», а сам диктатор «почернел от убийств, измен, святотатства и преступлений, упоминания о которых приводят в ужас». «Клянусь богами, – восклицал Катон, – что я не согласился бы обладать всем миром, чтобы быть подобным Цезарю» ²⁹⁰.

Следует признать, что Аддисон осуждал не только абсолютную монархию. Точно также он не признавал и республику. В № 3 «Спектейтора» врагами британской конституции он называл как тиранов, так и республиканцев ²⁹¹. Даже высоко оценивая поэтические произведения республиканца Джона Мильтона, в особенности его «Потерянный рай», Аддисон продолжал осуждать те сочинения, которые поэт написал в защиту республики.

Считая лучшей формой правления конституционную монархию, Аддисон важную роль в ней отводил парламенту. Он выделял место низшей палаты в законодательном учреждении. Палата общин представляла интересы свободных держателей, фригольдеров, «которые в нашем правлении равны по своей значимости гражданам Рима в знаменитой республике». Фригольдеры дают свое согласие на каждый из обсуждаемых законопроектов и должны «выступать в защиту тех законов, которые являются делом их рук» ²⁹².

Хотя Аддисон прямо не говорил о первоначальном договоре между правителем и его подданными, однако, судя по отдельным его замечаниям, можно сделать вывод, что он поддерживал данную теорию. В № 12 «Фригольдера» Аддисон писал о том, что власть в каждом государстве вручается Провидением ради блага народа высшему магистрату, который действует через должностных лиц. Делается все это «ради сохранения порядка и справедливости» в стране. А вообще «правительство создается для поддержания мира, безопасности и счастья народа». Та форма правления, которая избирается, те законы, которые принимаются «для охраны невинных и наказания виновных», получают одобрение всего народа. В первом номере того же журнала просветитель подчеркивал: «Природа нашей счастливой конституции такова, что большинство народа охотно дало свое согласие на все, чему должно подчиняться и те правила, которые оно выработало» ²⁹³.

Каким образом должны поступать подданные, если их правитель нарушает общественный договор? Оказать сопротивление или подчиниться тирану? Аддисон подробно останавливается на освещении ответа на поставленный вопрос. В № 5 «Вигского экзаминера» он рассматривал теорию пассивного подчинения и непротивления. Однако вместо традиционной для вигов постановки вопроса, считать ли сопротивление законным и можно ли поднять оружие против правителя, Аддисон задавал его иначе: обязан ли правитель поступать в соответствии с конституцией или он вправе действовать самовластно и деспотично, т.е. является ли форма правления в Англии тиранией или ограниченной монархией? Просветитель полагал, что установить степень подчинения подданных, не определив характер власти, просто невозможно. Он приводил в пример историю тех стран, где существовало деспотическое правление, и подчеркивал, что пассивное подчинение и непротивление характерно для турков и индусов, для которых не существовало иных высших законов, кроме воли их господина. Деспотическое правление предполагало пассивное повиновение подданных, поскольку там, где власть единоличная, и подчинение должно быть беспрекословным.

Иначе обстояло дело в Англии, где власть принадлежит законодательному учреждению. Если бы вся власть в стране принадлежала монарху, тогда он мог изменить конституцию по своему желанию, нарушив или даже уничтожив ее. Но поскольку верховный правитель в Англии ограничен в своей власти, то необходимо найти истинную меру долга и подчинения по отношению к нему. Аддисон осуждал доктрину пассивного повиновения, утверждая, что в ней есть нечто «льстивое и вкрадчивое, делающее ее чрезвычайно приятной для слуха государя». И потому приверженцы подобной доктрины всегда были любимцами правителей. В то же время честные люди, которые говорят своим правителям, что они от них ожидают и какое послушание могут им оказать, редко бывают в милости у правителей. Аддисон цитировал высказывания сторонников пассивного повиновения, которые считали оказание сопротивления власти тирана «происками дьявола». Их приводили в ужас попытки «нечестивых людей», которые понуждали народ к восстанию в защиту своих прав и свобод. Сами же они заявляли, что никогда не окажут сопротивления суверену, так как считали, что это приведет к нарушению Великой хартии вольностей и других законов страны. На их взгляд, сторонники сопротивления – это «предатели и изменники», рискующие жизнями и собственностью других людей. Аддисон осуждал подобных защитников повиновения, полагая, что эта доктрина неизбежно приведет к «фатальным последствиям», в результате которых «хороший король превратится в дурного» ²⁹⁴.