При появлении Артёма, он повернулся к нему, приветливо развел в стороны руки, словно намеревался обнять старого приятеля.
— Артё-ём Геннадьевич, дорогой ты мой человек, — пропел он. — Рад. Рад видеть тебя. Жаль только, что при таких тревожных обстоятельствах…
— Где Ульяна? — Артём напряженно всматривался в лицо директора, пытаясь разгадать, что у того на уме. Креоник послушно выводил данные биотелеметрии Ульяны.
Директор показушно покачал головой:
— Ну, что же ты, Артём, столько времени не виделись, а ты сразу о делах…
— Ей плохо. Прошу вас, — Артём смотрел на него с ненавистью. Плотно сжав зубы, давил в себе желание схватить за лацканы белоснежного кителя, тряхнуть так, чтобы навсегда стереть с лица эту пренебрежительную и злорадную усмешку.
Директор склонил голову к плечу, посмотрел искоса:
— Мне нужны все схемы, чертежи Фокуса, его программа биомодуляции, структура синапсических связей… Весь материал с первого дня работы над проектом. Весь.
Замолчал в ожидании ответа.
Генетик беспомощно прикрыл глаза, выдохнул:
— Я сделаю всё, что вам нужно, только пустите меня к ней. Сейчас. Если с ней что-то случится, то можете забыть обо всех схемах, чертежах и разработках на Фокус.
Он уставился на директора, не мигая. Тот удивленно изогнул бровь:
— М-м? Даже так? Гм. Удивлен, конечно…Ну, иди, спасай своего навигатора… Или что там от неё осталось, — он небрежно кивнул за стенку аквариума.
Артём перевёл взгляд в том направлении, которое указывал креонидянин. Под сердцем похолодело: посреди небольшого, залитого агрессивным белым светом помещения, заблокированная в навигационном кресле, лежала Ульяна. Бледное лицо, искусанные в кровь губы, неловко вывернутые и накрепко прикованные руки вцепились в подлокотники. Из-под ногтевых пластин сочилась кровь.
— Сволочи. Что ж вы делаете-то, а? — Артём повернулся к Кромлеху. Мембрана, наконец, распахнулась, открывая узкую винтовую лестницу вниз, в аквариум.
Тоскливый писк аппаратуры, неровная дорожка биоритмов, зеленоватый носогубный треугольник. Артём бросился к Ульяне.
— Улька, ты меня слышишь? — автоматически отметив, что у нее холодная влажная кожа, покров бледный, он рванул клапан кармана, выхватил шприц с нейростабилизатором, быстро вел препарат. Девушка порывисто выдохнула, дрогнули ресницы.
Он, чертыхаясь, осмотрел её тело, увидел свежие ссадины на щеке, следы побоев. Скулы свело. В голове мелькали и отбрасывались за нереальностью планы спасения. Тут же отметил: дверь в коридор открыта. Он ослабил крепления на запястьях и щиколотках, поправил подголовник, только тут обнаружив кровь на лианиновом полотне.
Рука скользнула под рыжие волосы, почувствовала бархатистую кожу и нечто горячее и липкое. Артём замер, вытащил окровавленную ладонь. Перевёл взгляд на Кромлеха, с интересом наблюдавшего за его манипуляциями через стекло кабинета.
Неожиданно Ульяна распахнула глаза, невидящим взглядом уставилась в потолок, прямо на бьющий по глазам свет ламп.
— Артём, — угадал по губам.
— Да, Улька, я здесь. Сейчас, легче будет. Ещё два кубика стимулятора…
Пальцы нервно дёрнулись, прервали его.
— Артём, омикрон…
Он отшатнулся, не понимая.
— Омикрон, — повторила она губами.
В голове всплыла их дурацкая считалочка — чтобы не скучно было ожидать выхода из транзакционного коридора после точки сборки они придумали короткую считалочку-абракадабру. На последней фразе всегда — на короткое мгновение обрыв связи с кораблем — следствие перегрузки нейросети.
…Омикрон, козява, два…
Он украдкой посмотрел: Кромлех отвлёкся на вошедшего к нему в кабинет офицера, тот докладывал что-то. Директор выглядел довольным и расслабленным. Как человек, у которого всё в кармане.
…Три с полтиной на нуле…
За прозрачными перегородками слева и справа — другие операторы-сенсоиды, в таких же, как Ульяна креслах. Они «ведут» вспомогательные суда.
…Старый выцветший бурбон…
Из коридора появился долговязый креонидянин, Артём без труда узнал в нём едва не навязанного Фокусу сенсоида, Паля Сабо.
— А, и ты уже здесь, пытаешься откачать нашу полудохлую птичку? — мерзкая ухмылочка.
…В нос ударил…
Артём размахнулся и наотмашь врезал ему под дых. Здоровый детина сложился пополам, неловко заваливаясь на бок и оседая к его ногам.
…омикрон…
В этот момент корабль, рубка, операционный зал внезапно погрузились во мрак. Вой сирены и вспыхнувшее красным аварийное освещение.
Быстро развернувшись к Ульяне, разорвал крепления, сгреб её в охапку и, перешагнув через растянувшегося на полу креонидянина, рванул к выходу, по едва отмеченным синим аварийным направляющим. Мембрана за спиной, едва выпустив их, захлопнулась.
За спиной послышалось движение, возня. Короткий залп светового оружия из дальнего конца коридора.
— Спасибо, так-то нам гораздо лучше всё видно, — пробормотал Артём, уворачиваясь и прячась за угол. Удобнее перехватил хрупкое тело девушки. Ульяна дышала прерывисто. По спине, из ран вдоль позвоночника стекала липкими каплями, впитывалась в белоснежную ткань форменных брюк, кровь.
— Не стрелять! — где-то за спиной орал Кромлех. — Они нужны мне живыми.
Шум приближавшихся шагов. Артём замер и вжался в стену, прикрыв собой любимую девушку. На развилке преследователи разделились — часть группы двинулась вверх по лестнице, часть последовала прямо.
Артём знал: у них с Ульяной ровно полторы минуты до перезагрузки Сционы и запуска систем. Полторы минуты, чтобы добраться до шлюпки. Если, конечно, у них подключен резервный оператор. Если нет — то четыре. Хоть бы…
За спиной захлопнулась перегородка, отделяя их от погони.
— Улька, держись. — В бликах аварийного освещения её кожа выглядела как у утопленницы. Руки повисли плетьми, дыхание едва прорывалось через полусомкнутые, в запекшейся крови, губы. — Держись, солнце.
Он выскочил в коридор, ведущий в техотсек. За спиной топот всё громче. Вспышка парализатора. Совсем рядом. Ему едва удалось уклониться и нырнуть в тесный лаз.
— Влево, вниз. Лестница, — прохрипела Ульяна.
Артём огляделся. Точно. Вот она — узкая дверца, без ручек. Только узкая щель и табло сканера. Как Улька узнала? Пауков застыл. Шум шагов за спиной нарастал.
— Поднеси меня, — Ульяна потянулась к дисплею. — Ближе.
Артём перехватил её выше, приподнял на руках.
Кажется, она не весила ничего.
Прерывистый вздох, попытка сесть.
— Бли-иже, — прошептала, — не достаю.