Завещание Шекспира - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Раш cтр.№ 110

Новый король ехал из Эдинбурга в Лондон шесть недель. Робин Кэри проделал тот же путь сломя голову за три дня. К вечеру третьего дня, грязный и потрепанный в дороге, он въехал в Эдинбург и передал Якову кольцо с синим камнем – от прекрасной дамы. Человек, к которому он приехал, рассчитывал заполучить английскую корону и забросить в канаву старую, шотландскую, но ему не больно-то хотелось утомлять себя, ему хотелось устроить большое показательное представление. Он решил превратить свое путешествие в Лондон в триумфальное шествие.

Но новоиспеченный король опасался самого вида своих подданных, расталкивающих друг друга, чтобы подойти к нему поближе, и не горел желанием выставлять себя на всеобщее обозрение. Когда народ шумел и пытался протиснуться к нему поближе, чтобы разглядеть его получше, он смутился, но преодолел смущение шуткой.

– Боже милосердный, куда ж еще ближе? Неужто эти сволочи хотят увидеть, что я ел на завтрак? Может, мне еще и стянуть бриджи, чтобы они заглянули мне в задницу?

На смену Елизавете пришел человек с телом, похожим на полевой сорняк, с трусливым сердцем и душой и грубыми манерами, невоспитанный, хоть и образованный, напыщенный и педантичный осел. Чудаковатость нового правителя казалась более уместной в какой-нибудь новомодной пьесе – он мог бы играть викария, мнящего себя Богом, или герцога, прячущегося по углам. Но в одном отношении он сильно походил на свою предшественницу – он обожал развлекаться травлей животных. Он полагал, что они существовали для бесчеловечных забав или для того, чтобы набивать ими свое ненасытное брюхо, причем в огромных количествах – он был обжорой.

И хотя он прибыл из дождливой Шотландии с ее мрачным кальвинистским богословием, он оказался на удивление приветливым и до странности крепким для такого физически хрупкого человека. Хотите взглянуть на него поближе? По правде говоря, не советую, но вам, наверное, самим любопытно, и нет никакой необходимости залезать ему в задницу. Позвольте мне описать вам, что я увидел пред собой в мае 1603 года.

– Я слышал, он был зрелищем не из приятных.

Большеголовый, с реденькой бородкой, влажными заячьими глазами навыкате, которые смотрели в упор, оценивающе, осторожно, с любопытством, он был далеко не дурак, хотя лицо его говорило об обратном. Слюнявый язык, слишком длинный, вываливающийся из влажного рта, – описания его были правдой; когда он разговаривал, слюни летели во все стороны, включая глаза придворных. Казалось, он не пил, а ел вино, и оно стекало у него изо рта назад в чашу. Должно быть, четверть жидкости выливалась назад, и чем больше он пил (вернее, хлебал), тем полнее становился его кубок. А когда, изображая покорность, вы опускали глаза (на самом деле пытаясь избежать брызг слюны), вы замечали пару длинных тонких ног, торчащих, как у клоуна, из брони подбитой толстой ватой одежды, которая должна была остановить или, по крайней мере, замедлить неожиданный удар стилета или клинка убийцы. Несчастный жил в постоянном страхе за свою жизнь.

К сожалению, он не унаследовал и капли печально знаменитой красоты своей матери. Проявилось в основном телосложение его отца. Он еще был во чреве Марии и, по сути дела, в одной с ней комнате, когда его отец, лорд Дарнли, и несколько пьяных головорезов на ее глазах убили Риччо ^[157]. Едва Яков покинул ее чрево, как ее следующий любовник убил Дарнли. И даже после того, как он водворился на шотландском троне, его преследовали ведьмы, восковые куклы с его изображением, живые кошки, привязанные к костям скелетов и брошенные в пенистое море, чтобы поднять бурю, которая должна была утопить его на пути в Данию, куда он отправился, чтобы жениться на принцессе Анне. Он был королем ужасов, по пятам за которым следовал сам Король Ужас. В Шотландии Сатана жил и здравствовал, вынашивая планы уничтожить Якова, которому с самого детства приходилось туго – его пытались перетянуть на свою сторону враждующие шотландские дворяне (в чьих руках король, у того в руках королевство), а по его сутулой спине гуляли розги всезнающего Джорджа Бьюкенена ^[158], который, не щадя своего ученика, обучал Якова наукам. Он увлекся Библией, но также увлекался книгами по истории и ведовству. Неудивительно, что у него было такое выражение лица и что он глядел на всех отвлеченными, всегда тревожными глазами. Он не знал, получит ли английскую корону, но, когда она ему наконец досталась, он готов был дать себе волю.

Не все выиграли от его восхождения на престол. Уолтер Рэли отправился прямиком за решетку. Якову претило в нем все, и серьга в ухе тоже, он ненавидел его за то, что тот познакомил придворных с табаком – порок, который Яков проклял в одной из своих книг, – за то, что Рэли обогащал испанских купцов и приучил к вредной привычке двор, ненавидел его за то, что тот привез в Англию дикарей-рабов. Через два месяца после воцарения Якова господин Табачный Лист сначала лишился своего чина капитана гвардии, затем дохода, а потом и дома. Король сострил, что дом ему уже больше не понадобится, потому что отныне он будет жить в Тауэре, вместе с графом Саутгемптоном. Его продержали в заключении все лето, обвинили в заговоре и измене и в ноябре судили. Суд приговорил его к повешению, вспарыванию живота и четвертованию. Как же он, должно быть, перетрусил! Он прекрасно представлял себе, что это значит. Но рассудок черни непредсказуем – бедняки, которые прошли сотни миль, чтобы поглядеть, как его будут вешать, пошли еще дальше и спасли его. Король уступил настроениям толпы и уже на эшафоте даровал ему помилование, но дни Рэли были сочтены.

А тем временем молодой (по правде говоря, стареющий) граф Саутгемптон был выпущен из-под стражи, и ему было дано двойное вознаграждение за пребывание в Тауэре – эссексовские доходы с десертных вин и титул рыцаря Подвязки. Джону Донну тоже повезло. Королева Бесс отправила его в тюрьму Флит за то, что он сбежал с шестнадцатилетней племянницей своего хозяина, Анной Мор. При Якове он был прощен, и отныне он вел себя как паинька. Поговаривали, что Яков и сам бы не отказался от статного, хотя уж и не совсем юношеского зада Донна – тому шел тридцать первый год. Но было бы непросто мужеложествовать с самым популярным проповедником при дворе. Донн занимал престижный пост декана собора Святого Павла, но был всегда с собой в разладе, и его назначение было ему не по душе, он вечно чувствовал себя отвергнутым судьбой. Ему казалось, что он достоин большего. Он сам себе был худший враг. Ему посчастливилось заслужить благосклонность короля, и Бэкону тоже: ловкий пройдоха даже был пожалован в рыцари.

Но лучшим деянием Якова за все его правление, далеко превосходящим все остальные и всего лишь на десятый день царствования (говорит твой беспристрастный клиент, Фрэнсис), было то, что он взял под покровительство нашу труппу и выдал нам жалованную грамоту с большой правительственной печатью. Ордер скрепили печатью через два дня после выдачи. В нем говорилось: Его верным слугам – Уильяму Шекспиру, Ричарду Бербиджу, Августу Филлипсу, Джону Хемингсу, Генри Конделлу, Уильяму Слаю, Роберту Армину, Ричарду Каули и их компаньонам разрешается свободно использовать свое искусство и уменье в постановках комедии, трагедии, исторических пьес и тому подобного как для развлечения преданных ему подданных, так и для его королевского удовольствия, когда он пожелает видеть их для сего удовольствия и т. д. и т. п. Горчайшая пилюля для отцов города, которую им пришлось принять залпом, проглотить и поклониться. Ура Якову I!