Танго втроём. Неудобная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 35

— Я не знаю, кто будет вести пару, может быть, кого-то поставили на замену, — тон Кирилла неоднозначно говорил о том, что его терпение на пределе и что было бы лучше, если бы Марья оставила свои подозрения при себе.

— А ты ничего не путаешь? Я вчера до вечера сидела в библиотеке и ушла из института чуть ли не последней, никакого объявления я на доске не заметила. — Увидев, что лицо Кирилла пошло красными пятнами, Марья опустила глаза и едва заметно усмехнулась.

— Значит, плохо смотрела! — не выдержав, Кряжин повысил голос, но тут же, осёкшись, заставил себя сбавить обороты. — Так у нас бутерброды есть, или мне зайти в буфет?

Ни слова не сказав, Марья развернулась и пошла на кухню. Нарезав на доске чёрного хлеба, она намазала куски маслом и, достав из холодильника сыр, сделала бутерброды. Надевая ботинки в прихожей, Кирилл слышал, как хлопнула дверка стоящей у самого окна кухонной колонки, и понял, что жена кладёт бутерброды в пакет.

Ни минуты не сомневаясь, что Марья не поверила ни единому его слову, он криво усмехнулся. Ну и пусть не верит, он в её вере не нуждается. Последние полгода он только и делал, что ходил по одной струнке да оглядывался, как бы чего не вышло. Его зависимое положение просителя с протянутой рукой не располагало ни к доверию, ни к откровенности. Взяв в руки кнут, Марья сама себя обрекла на то, чтобы он ловчил и изворачивался, так что пенять ей не на кого, во всём, что происходит, виновата только она одна.

Застегнув пальто на все пуговицы, Кряжин посмотрелся в зеркало и, с любовью оглядев своё отражение, довольно улыбнулся: из зеркала на него смотрел высокий кареглазый красавец, пройти под руку с которым было бы честью для любой. Конечно, внешность — не главное, но приятно знать, что ты родился на свет красивым и тебе не нужно лезть из кожи вон, чтобы выглядеть хоть чуточку лучше.

— Бутерброды. — Вынырнув откуда-то из-за спины, Машино отражение протянуло руку с пакетом.

— Спасибо, Машенька. — Повернувшись, Кряжин слегка дотронулся рукой до плеча Марьи и, выражая свою благодарность, милостиво улыбнулся.

Сейчас, совсем скоро, всего через несколько минут, он переступит порог квартиры, ставшей его клеткой, и, предоставленный самому себе, почувствует, что наконец-то свободен.

Вглядываясь в лицо мужа, Марья видела его сияющие глаза и счастливую улыбку и понимала, что мыслями он уже не здесь, а очень далеко, где-то там, куда вход ей заказан. Услышав, как хлопнула дверь, она изо всех сил зажмурилась и, закусив губы, сжала кулаки. Прислушалась к удаляющимся шагам Кирилла, она несколько мгновений стояла на месте, а потом, даже не развязав фартука, стала быстро одеваться. Наскоро застегнув пальто и сапоги, Марья сдёрнула с вешалки платок и, набросив его на голову, скорее механически, чем осознанно посмотрела на себя в зеркало.

Отражение было чужим, незнакомым, и, безразлично скользнув по нему взглядом, Марья отметила, что у той, в зеркале, вместо глаз два огромных чёрных провала, а на месте рта — едва заметная блёкло-розовая полоса закушенных губ. Обернув концы платка вокруг шеи, она завязала их на узел и, опустив ключи в карман, равнодушно кивнула своему двойнику. Подойдя к закрытой двери, Марья всхлипнула и бессильно упёрлась в неё лбом, но потом, вскинув голову, решительно взялась за дверную ручку.

— Видит Бог, Кирилл, я этого не хотела, ты всё решил сам, — с горечью произнесла она и шагнула через порог.

Кирилл размашисто шагал по снежной хляби и, не чуя под собой ног, радовался и нахлобученным подъездным козырькам, и горбатым спинам новеньких блестящих запорожцев, и похожим на расчёски блестящим частым верёвочкам сосулек. Из чьей-то открытой форточки доносились звуки рижской «Спидолы», и приятный мягкий баритон Хиля выводил знакомый мотив:

Простив все обиды, позабыв не только о неприятной сцене с женой, но даже и о самом её существовании, Кирилл легко пружинил на толстой подошве зимних сапог, вдыхая влажный воздух и радуясь крыльям, внезапно выросшим у него за спиной.

Глядя на лёгкую, летящую походку мужа, Маша чувствовала, как к её горлу подступает горячий горький ком и, прикусывая губы, старалась удержать наворачивающиеся на глаза слёзы. Таким, каким Кирилл был наедине с собой, с ней он не был с того самого времени, как они переехали из Озерков в Москву. Удерживать Кирилла около себя с каждым днём становилось всё сложнее, но отпустить его совсем она была не в силах, и поэтому, ни во что не веря и уже ни на что не надеясь, она продолжала мучительную для обоих пытку.

Приготовившись следовать за Кириллом, Марья нащупала в кармане пятак, но, неожиданно для неё он проскочил мимо входа в метро и, перейдя площадь, остановился у палатки с крупными железными буквами «Мосгорсправка» наверху. Наклонившись к окну, Кирилл достал из кармана какую-то бумагу и, предъявив её, почти тут же получил в обмен другую.

Видеть его лица она не могла, но по тому, как, прижавшись плечом к грязному углу палатки, Кирилл закинул назад голову и по его дрожащим плечам, Марья догадалась, что он плачет. Стоя как громом поражённая, она видела, как, небрежно бросив дорогой портфель на снег, он поднёс листок к лицу и, прижав к щеке, начал раскачиваться из стороны в сторону. Люди спешили по своим делам, и никому не было дела до странного мужчины в тёмном пальто, а он, не обращая внимания на прохожих, глядел то на драгоценный листок, то на хмурое декабрьское небо, до которого смог наконец-то достучаться.

Дождавшись, когда Кирилл спустится по лестнице в метро, Марья подошла к окошку и, наклонившись, улыбнулась сидящей за приоткрытой стеклянной дверкой женщине:

— Извините, я хотела бы обратиться к вам с просьбой.

— Я вас слушаю, — с заученной любезностью откликнулась женщина за стеклом.

— Не могли бы вы подсказать, чей адрес только что узнавал Кряжин Кирилл Савельевич?

— Извините, таких справок мы не даём. — Встретив узенькое личико в сбившемся набок платке неприязненным взглядом, служащая хотела закрыть окно, но, увидев на пластмассовой тарелочке красную шуршащую купюру червонца, заколебалась. — Что вы себе позволяете? — косясь на деньги, громко произнесла она, но окна всё же не закрыла. — У нас не частная лавочка, а государственная служба, так что уберите свои деньги, пока я не вызвала милицию.

— Я вам помогу, — переступая через собственные принципы, Марья достала бумажку в двадцать пять рублей и трясущейся от волнения рукой прижала деньги к тарелке.

Увидев ошеломленный взгляд растерявшейся от такого неожиданного напора пенсионерки, Маша судорожно сглотнула и, побледнев ещё сильнее, нащупала в кармане последнюю имеющуюся в её распоряжении крупную купюру.

— Поверьте, я очень хотела бы вам помочь, — косясь на лежащие на тарелочке деньги, но не решаясь дотронуться до них рукой, растерянно произнесла служащая, — но поймите меня правильно, я не имею права раскрывать информацию, которая носит, так сказать, конфиденциальный характер…