Воронье сердце. Отбор по принуждению - читать онлайн книгу. Автор: Мария Бородина cтр.№ 71

— Алексис — женщина? — Оливия вскинула возбужденные глаза.

— Ты что, — меланхолично протянула Шанти, — с чего вообще такие мысли?

Я покачала головой. Все вело к тому, что Оливия помешалась. Она действительно походила на поехавшую: горящие глаза, дрожащие пальцы и нездоровый румянец на щеках.

— Когда я увидела эту графию, — проговорила Альви отрешенно, — у меня было чувство, что я где-то эту девушку встречала.

Лусьена громко охнула:

— Больше похоже на то, что Вандергейт пора отдохнуть.

— Мне тоже не нравится эта двойственность, — бросила я.

В комнатушке воцарилась тишина. Старые графии плыли по экрану, и я надеялась выловить лицо непонятной девушки в череде образов. Не получалось. Словно изображения с ней намеренно упрятали подальше.

— Я поняла, — шепнула Оливия, наконец. — Морок! На фото Алексис под мороком! Поэтому его разглядела только я. Магов нашего клана нельзя заморочить. Вспомните, ведь только я узнала принца на тайном испытании!

— Это все равно тупо, — высказалась Лусьена. — Ну, допустим это он. И что выходит? Одна из участниц отбора получила роль шута при дворе и согласилась на это унижение? Ей еще и не претит мужчиной прикидываться? В чем смысл? Нет. Не верю я тебе, Вандергейт.

Очередная серия картинок вспыхнула искрами, и на экране высветилась графия из столовой. Та, которую я рассматривала у озера. И снова: подозрительная блондинка и странное двойственное чувство.

— Опять она, — буркнула Эландрис из дальнего угла.

— Вы о чем вообще? — Шанти непонимающе развела руками. — Причем тут Алексис? Почему он женщина?!

— Лира, — подсказала Бруна. — Ты можешь рассеивать магию. Примени свой дар и посмотри на графию.

Решение показалось отличным.

Выдохнув, я прикрыла глаза. Попыталась сосредоточиться и прогнать из головы лишние мысли. Сердце предательски колотилось о ребра. Выйдет ли?

— Ай! — вскрикнула Лусьена. — Крэтчен, ты вздурела? Сожрала мое родовое заклятие шарма и не подавилась!

Сработало!

Я распахнула глаза. К счастью, графия еще не улетела с экрана. И первое, что я увидела на ней — лицо Алексиса. Много моложе, но очень узнаваемое.

— Это он! — выкрикнула я. — Точно он!

Мысли мешались в голове, расталкивая друг друга. Внезапно вспомнились едкие слова Алексиса о моем разрезе глаз, и то, как он потом открещивался от них. Его будоражащее признание, что ему нравилась моя мать… Так значит, он все-таки мужчина?

Или же нагнал дыма специально?

Нагнала, если быть точнее…

— Я ничего не понимаю, — выговорила я вслух. — Зачем?

— Она, должно быть, слишком сильно полюбила короля, — высказалась Альви. — И вернулась в другом обличье, чтобы просто быть рядом с ним.

— Все проще, детка, — отрезала Лусьена. — Просто он голубой.

— Нет, — оборвала я. — Он женщин предпочитает.

— Приставал, что ли? — хохотнула Лусьена. — Такой форменный уродец, да еще и слепой?

Шанти, не выдержав наших споров, заткнула уши и убежала обратно в коридор.

Показ графий завершился. На черном экране снова проступили разноцветные макушки зрителей.

— А сейчас, — громогласно прокомментировала ведущая, — выступит наша гостья с Дальнего рубежа, дитя благороднейшей семьи ибреса Генриэтта Роланд! Она исполнит песню из репертуара певицы Гранны под названием «Примороженный»! Генриэтта даже подпрыгнула от неожиданности.

— Разве Хельга не должна предупреждать о выходе? — буркнула Эландрис.

— Да, — проговорила Альви. — Странно это все.

— Иди же, — Лусьена подтолкнула Генриэтту к узкому проходу. — Скорее!

В череде тяжелых дум я даже не заметила, что Генриэтта пела из рук вон плохо. Не обратила внимания, когда она вернулась обратно, и ведущая вызвала Лусьену…

Хельга к тому моменту так и не вернулась.

— Много четвертин, — гнусаво и монотонно доносилось со сцены, и от этого голоса хотелось удавиться и оглохнуть одновременно, — много-много четвертин. На свете ты такой не один.

Нет, конечно, мы изо всех сил пытались наслаждаться. Не получалось. Гордая гранна, единственная дочь преуспевающего судьи, видно, считала, что разбирается в музыке лучше опытных концертмейстеров, и не стала долго репетировать. Не сказать, что она пела хуже Хельги Кузов, но все равно неважно.

— В чем дело, ибресы? — кто-то ввалился в наше маленькое укрытие через сценический ход. Вскинув голову, я с удивлением узнала ведущую. — Почему гранна Трагго на сцене? Сейчас должен был выступать ансамбль «Танго Катастрофа»! Еле успели поменять аккомпаниатора!

Альви, что сидела, почти вжавшись в стену и стискивая пальцами виски, бросила на нее затравленный взор. Ее кожа в приглушенном маглюмовом свете казалась слишком бледной, даже синеватой.

— Она третья, — прокомментировала Генриэтта, краснея, — оттого и пошла следом за мной. Нас должна предупреждать о выходе Хельга, но она понесла цветы Альвины в спальню и пока не вернулась.

— Гм-м! — ведущая неопределенно хмыкнула и сжала губы. Рот ее стал походить на белесый шрам, и мне отчего-то сделалось не по себе. Словно из него вот-вот полезут змеи и жабы.

— Ну, что же, — Генриэтта виновато развела руками. — Возмутительная неорганизованность, как она есть.

Ведущая сморщилась от замечания и удалилась столь же стремительно, оставив нас одних.

— Может, поискать Хельгу? — проговорила Эландрис.

— Разве она маленькая? — буркнула Оливия, хмуря брови. — А вот ты в этих коридорах заблудишься.

— Есть же визиолла, — возразила Эландрис.

Будто отвечая ей, в проеме возникла Шанти: бледная, как мертвец. Перешагнула порог и едва не потеряла равновесие. Теперь у нее дрожали не только руки: она вся ходила ходуном, будто куриный студень. Костлявые плечи, обтянутые фарфоровой кожей. Круглые груди. Кончики идеальных платиновых волос… Даже выпирающие голубые жилки на шее трепетали в такт учащенному дыханию.

— Ты призрак увидела? — надменно бросила Ровена.

— Мы должны… — прошептала Шанти хрипло, — мы должны остановить представление! Надо… добраться до ложи короля… Что-то происходит. Хельга…

— Ты нашла ее? — встряла я.

— Хельга мертва! — выпалила Шанти. — Валяется у лестницы вместе с букетами!

Наши вскрики, что слились воедино, наверное, услышали даже зрители в зале.

— Точно мертва?

— Точно… Пульса нет, губы синие и весь рот в пене!

Я едва не задохнулась от ужаса. Началось! Кажется, Олаф зашел гораздо дальше, чем я могла предположить. Перешагнул через собственные принципы, которые лелеял, взращивал и вбивал в голову каждому новому «вороненку». Как он там говорил? Любые методы воздействия, но никаких человеческих жертв?! Дорого же стоят твои слова, Олаф Кампер, лицемерная сволочь!