Воронье сердце. Отбор по принуждению - читать онлайн книгу. Автор: Мария Бородина cтр.№ 67

— Песнопение во славу низших! — возмущенно процедила королева Инесса. — Так я и знала, что она обвела нас вокруг пальца, когда выпрашивала баллы за аудиенцию!

— Зато она постоянно молится Филлагории! — подначил шут.

— Такое не замолишь, — коротко прокомментировала королева.

И пока Роттильда шла к конечной черте, страшное пение не сходило с ее уст. Даже сквозь густое дымное марево я разглядела, что перед самым выходом она сбросила с себя платье, стянув его через голову. Лишь тогда жуткий страх пробрал меня, разлившись смертельным ядом по крови. В плену серого дыма мы можем учудить что угодно на виду у всей Аэрии!

Что же будет со мной?

— Ибреса Лира Крэтчен, — проговорила Хельга, и я неосознанно попятилась в толпу

— Нет, — с моих губ предательски сорвалось горькое дыхание.

Дверной проем, окутанный серыми языками дыма, затрясся перед глазами, а вместе с ним — коварно ухмыляющееся лицо Хельги. Нетрудно было сообразить, насколько я ей не по душе.

— Тоже хотите отказаться? — холодно выцедила королева.

Задрожав, я поймала взглядом ее строгое, безупречное лицо. Зеленые глаза укоризненно щурились, наблюдая за мной, будто за букашкой. Будто специально выжидала: сломаюсь или нет.

О, Филлагория?! Что происходит? Это вправду я? Это я, Лира Крэтчен, веду себя, будто последняя трусиха?!

— Эй! — кто-то из девушек дернул меня за рукав. — Не спи!

— Прошу прощения, — пробормотала, словно во сне.

Собравшись с духом, я сделала шаг вперед. Лишь обернулась напоследок и посмотрела на Рэнимора. По его лицу гуляла мертвенная, незнакомая бледность.

Прости, Рэм. Это все эмоции.

— И не рассчитывайте, Хельга, — бросила я, перешагивая порог. — Я справлюсь.

— Буду рада вашим успехам, — язвительно процедили в ответ.

Дым бросился в глаза непроглядным туманом. Защипал веки, словно едкий газ, влился в легкие и заставил закашляться. Он пах пылью библиотек и прахом прошлого. Мертвыми расселенными домами, где стоит поломанная мебель, и обои вздуваются пузырями от сырости. Кладбищенскими склепами, где спят целые династии. И с каждым вдохом время вливалось в меня. Прорывалось в кровь, текло по сосудам, сминало пол и стены.

И вот, я стою на землистой тропке меж плодовых деревьев. Под ногами трещит коробочками физалис. Родной сад окутан утренним туманом, а я… Я в секунду помолодела на двенадцать лет.

— Мама? — кричу я, выбегая в туман. Плотный и влажный пар окутывает кожу, оседая на ней капельками. Я знаю: где-то за мутной завесой, за преградой кружевных крон стоит наш дом. Подпирает резной верандой облака и горбит красную крысиу. И я хочу туда.

Я бегу сквозь сад, но вновь и вновь тону в густом молоке тумана. Кругом одни деревья: целый непролазный лес. А серое небо зарешечено переплетениями веток…

— Мама!

Страх нарастает. Подкатывает к самой груди и хватает за горло. Я мечусь меж одинаковых стволов, как птица в клетке, но вижу только бесконечную белизну. Туман распахивает пасть навстречу, и его острые зубы истекают слюной дождевых капель.

— Мама, где ты?!

Страх стискивает ладонь на шее, и я останавливаюсь. Тщетно кусаю густой воздух, прошитый ядовитой белизной. Кашляю, выталкивая из себя едкий дым, и на миг вижу сквозь решетку стволов янтарные стены…

Показалось.

Туман заволакивает все. Небо, землю, деревья. Укутывает меня шерстяным коконом и переваривает, как безликое чудище. А я молчу. Никто и никогда не слышал меня, когда я плакала. Так зачем зря тратить силы?

— Я поведу тебя, — сквозь белую завесу проталкивается мужская рука, и я с надеждой перехватываю пальцы незнакомца.

И туман становится реже. Лучи света разбавляют его муть и рисуют передо мной знакомый силуэт. Олаф… Все тот же: гордый, высокий, статный. И пусть иллюзия рухнет, едва он сдвинется с места: при ходьбе Олаф хромает на правую ногу. Он все равно держится так, слоено достоин короны и всех звезд небосвода.

— Пойдем со мной, — говорит он тихо, и я сжимаю его пальцы сильнее своей детской ладошкой.

Так хочется поддаться. Спрятаться за его широкой спиной, стать его тенью. Ведомой. Чтобы ничего не решать и ни о чем не думать! Но…

— Я с тобой не пойду, — отвечаю я и разжимаю пальцы.

— Я знаю все твои секреты, — заговорщицки шепчет Олаф, и на его лице просыпается страшная улыбка. Нет — не улыбка: оскал хищного зверя!

— Я тебя не боюсь, — проговариваю в ответ, и силуэт послушно тает в тумане.

И снова остаюсь в белой хмари. Одна. Не выбраться. Не найти путь…

«Ты можешь противостоять даже моим чарам, — звенит в голове знакомый голос, а память воскрешает страстный танец и теплые руки Рэнимора. — У тебя сильный поток!»

Могу? А что, если…

Я вспоминаю тот вечер. Дышу глубоко. Пропускаю через себя туман и выдыхаю его обратно. Закрываю глаза, сосредотачиваясь на своем существе. Что было до? Есть ли этот сад? Реален ли этот туман?..

Голова неожиданно посвежела. Открыв глаза, я разглядела перед собой знакомые янтарные стены, сходящиеся коридором. Прямо над головой, раскидывая лапы, сияла люстра-осьминог. Вот меня накрыло! Позорище… Судя по расстоянию до выхода, я и половины коридора не одолела!

Дрожащие ленты дыма неожиданно отлетели к стенам, склубившись у их подножия и расчистив передо мной дорогу. Звонкий голос Галианты задрожал и стал тише, а в спину впечатались восхищенные вздохи. Происходящее было подобно чуду! Но самым странным оказалось признать, что это чудо сотворила я сама!

Такого физического и душевного истощения чувствовать мне еще не доводилось! Я побежала к выходу. И едва переступила порог, растолкав девушек, дым застелил пространство за моей спиной, прибирая коридор в свою власть.

— Так-так-так, — Лусьена смотрела на меня то ли как на воровку, то ли как на смертницу. Сверху вниз, со своим обычным заносчивым высокомерием. — Так, значит, простейшее проклятие боли подкосило тебя так, что ты вынуждена была выпускать свою зверушку, но при этом ты рассеяла чары четырех самых сильных дворцовых магов на раз-два, будто чихнула. Как это возможно вообще?

— Козырь всегда нужно держать в рукаве, — я попыталась сделать вид, что знаю, о чем веду речь. На самом же деле понятия не имела, откуда во мне возникла эта внезапная сила и вернется ли она еще.

— Но ты же почти проиграла, когда мы сражались! Как ты могла допустить такое? — Лусьена выходила из себя, а моим рассудком овладевало странное торжество.

— Палить из пушки по воробьям — не в моих привычках, — усмехнулась я, и Лусьена впервые не нашла, что ответить. Лишь высокопарно задрала нос.