Годы риса и соли - читать онлайн книгу. Автор: Ким Стэнли Робинсон cтр.№ 56

И они всё ещё не пришли. Они поднялись на гребень, покрытый снегом. Тропа была утоптана до глянцевого плотного белого вещества. Им выдали мягкие сапоги на деревянной подошве с мехом внутри, тяжёлые туники и покрывала с прорезями для головы и рук, всё в скрупулёзном орнаменте из шашечек, с маленькими рисунками в каждом квадратике. Покрывало, которое вручили Бабочке, оказалось таким длинным, что казалось, будто она облачена в рясу буддийского монаха, оно было сшито из такой дорогой ткани, что Кеим внезапно испугался. С ними путешествовал ещё один ребёнок, мальчик, как показалось Кеиму, хотя он не был в этом уверен, и этот ребёнок тоже был одет во всё самое лучшее, как облачённый в мантию жрец.

Вышли к месту привала, где в снегу лежало несколько плоских камней. В углублении этой платформы они развели большой костёр, а вокруг установили несколько юрт. Похитители устроились на покрывалах и поели, после чего было выпито много чашек ритуального горячего чая, пива и бренди; затем они провели церемонию в честь заходящего солнца, которое скрылось в облаках, летящих над океаном. Они поднялись уже высоко над облаками, но огромный вулкан на востоке пронзал небо цвета индиго, и его снежные склоны светились ярко-розовым в первые послезакатные моменты.

Ночь была промозглой. И снова Кеим обнимал Бабочку, просыпаясь от страха всякий раз, когда она шевелилась. Время от времени у девочки как будто останавливалось дыхание, но через несколько секунд она делала новый вдох.

На рассвете их разбудили, и Кеим был благодарен за горячий чай и плотный завтрак, которым их накормили; затем им дали пожевать ещё зелёных листьев, хотя последнее было преподнесено богом-палачом.

Они начали подниматься по склону вулкана, когда тот ещё выглядел серым снежным склоном под белым рассветным небом. Океан на западе был скрыт облаками, но когда они рассеялись, огромная синяя плоскость лежала далеко-далеко внизу и казалась Кеиму родной деревней или детством.

По мере подъёма похолодало, и идти стало трудно. Снег под ногами был хрустким, и ледяные осколки его звенели и сверкали. Он был невероятно ярким, но всё остальное казалось слишком тёмным: иссиня-чёрное небо, вереница тусклых людей. Глаза Кеима слезились, и слёзы замерзали на его лице и в тонких седых бакенбардах. Он шёл, осторожно переставляя ноги по следам, оставленным идущими впереди стражниками, и неуклюже протягивал руку назад, чтобы держать Бабочку и вести её за собой.

Наконец, когда он уже давно забыл смотреть вверх, не ожидая, что когда-нибудь хоть что-нибудь изменится, снежный покров сошёл. Показались голые чёрные скалы, торчащие слева и справа, и особенно впереди, где выше уже ничего не осталось.

Действительно, они достигли пика: широкая беспорядочная россыпь камней, похожая на раскуроченную и заледеневшую грязь, смешанную со льдом и снегом. На самой высокой точке горного хребта торчало несколько шестов, на которых развевались тряпичные ленты и флаги, как в тибетских горах. Возможно, они были тибетцами.

Жрец в плаще, бог-палач и стражники собрались у подножия этих камней. Детей подвели к священнику, пока стражники силой удерживали Кеима. Он отступил назад, словно сдаваясь, сунул руки под одежду, как будто они замёрзли, что соответствовало правде, и нащупал холодную, как лёд, рукоятку ружья. Он взвёл курок и вытащил оружие из-под своей накидки – теперь оно было укрыто только одним покрывалом.

Детям дали ещё горячего чая, который они охотно выпили. Жрец и его приспешники пели, обратив взоры на солнце, стуча в барабаны, ритм которых болезненной пульсацией отдавался за полуслепыми глазами Кеима. У него жутко болела голова, и всё вокруг напоминало тени реальных вещей.

Внизу, по снежному склону, быстро поднимались фигуры. Они были завёрнуты в покрывала местного производства, но Кеиму они показались похожими на И-Чиня и его команду. Гораздо ниже них по склону в погоню бросилась ещё одна группа людей.

Сердце Кеима и до того выскакивало из груди, теперь же оно забилось, как бой обрядовых барабанов. Бог-палач вынул золотой нож из деревянных ножен изящной работы и перерезал мальчику горло. Он слил кровь в золотую чашу, и на солнце от неё пошёл пар. Под звуки барабанов, труб и молитву тело завернули в саван из мягкой клетчатой ткани и бережно опустили на вершину, в расщелину между двумя большими камнями.

Палач и жрец в мантии повернулись к Бабочке, которая беспомощно вырывалась из чужих рук. Кеим вытащил ружьё из-под покрывала, проверил кремень и обеими руками навёл оружие на бога-палача. Он что-то выкрикнул и затаил дыхание. Стражники двинулись на него, и палач посмотрел в его сторону. Кеим нажал на спусковой крючок, и ружьё выстрелило, выпустив клуб дыма, отбросив Кеима на два шага назад. Бог-палач отлетел и заскользил по снегу, обильно истекая кровью из горла. Золотой нож выпал из его разжавшейся ладони.

Наблюдатели ошеломлённо уставились на бога-палача; они не поняли, что произошло.

Кеим продолжал держать их на прицеле, пока рылся в поясной сумке в поисках заряда, поршня, дроби и пыжа. Прямо у них на глазах он перезарядил пистолет и пару раз резко прикрикнул, что заставило их подпрыгнуть.

Одни опустились на колени, другие попятились. Он видел, как И-Чинь и матросы карабкаются по снегу, преодолевая последний склон. Жрец сказал что-то ещё, и Кеим, старательно прицелившись, выстрелил.

Снова послышался хлопок, оглушительный, как раскат грома в ушах, и струя белого дыма вырвалась наружу. Жрец отлетел назад, словно от удара гигантским невидимым кулаком, упал навзничь и скорчился на снегу в мантии, залитой кровью.

Кеим шагнул сквозь дым к Бабочке. Он вырвал её из рук похитителей, которые дрожали, словно парализованные страхом. Он взял её на руки и понёс вниз по тропе. Она была в полубессознательном состоянии: вероятно, в чай подмешали какой-то наркотик.

Он подошёл к И-Чиню, который, пыхтя, вёл за собой матросов, вооружённых кремнёвыми ружьями, пистолетами и мушкетами.

– Возвращаемся на корабли, – приказал Кеим. – Стреляйте в любого, кто встанет на пути.

Спускаться с горы оказалось несравненно легче, чем подниматься, но именно в лёгкости спуска и заключалась опасность, потому что они всё ещё страдали от головокружения, еле видели перед собой и так устали, что то и дело поскальзывались; чем становилось теплее, тем сильнее размякал снег у них под ногами. Кеим нёс Бабочку на руках и не видел, куда ступает, и потому часто, иногда опасно, поскальзывался. Но двое из его людей шли рядом, когда это было возможно, подхватывая его под локти, если он оступался; и, несмотря ни на что, все спускались довольно быстро.

Толпы людей собирались каждый раз, когда они проходили мимо очередного горного поселения, и тогда Кеим передавал Бабочку мужчинам, чтобы держать пистолет в высоко поднятой руке, у всех на виду. Если толпа пыталась им помешать, он стрелял в человека с самым большим головным убором. Грохот выстрела, казалось, пугал зевак даже больше, чем внезапное падение и кровавая смерть их жрецов и вождей, и Кеим решил, что в здешней политической системе императорские воины, вероятно, часто казнили местных предводителей за те или иные проступки.