Масса и власть - читать онлайн книгу. Автор: Элиас Канетти cтр.№ 35

Внешняя стая, которая проявляется отчетливей и потому легко описывается, стремится к цели, находящейся вовне ее самой. Она проделывает долгий путь. Ее движения ускорены, если сравнивать их с движениями в нормальной жизни. Это значит, что и охотящаяся, и военная стаи являются внешними стаями. Животное, на которое идет охота, надо найти и загнать. Врага, с которым предстоит сразиться, надо отыскать. Как бы ни было велико возбуждение, вызванное военным или охотничьим танцем, характерная активность внешней стаи развертывается на широком пространстве.

Внутренняя стая имеет нечто вроде концентрической структуры. Так, она образуется вокруг покойника, подлежащего погребению. Ее задача состоит не в том, чтобы чего-то достичь или кого-то догнать, а в том, чтобы нечто удержать.

Оплакивая мертвого, дают понять, что он, по сути, здешний, что он принадлежит тем, кто собрался вокруг тела. Свой далекий путь он совершит в одиночку. Его подстерегают опасности и страхи на пути туда, где другие мертвые ожидают и готовы принять его. Поскольку удержать мертвого невозможно, он, так сказать, не поглощается, а исторгается. Оплакивающие именно в качестве стаи представляют собой нечто вроде единого тела, из которого его не так просто удалить.

Приумножающая стая – тоже внутренняя стая. Кучка танцующих образует ядро, вокруг которого соберутся те, что пока еще невидимы. К тем людям, что уже есть, примкнут другие, к убитым или выращенным животным присоединятся новые, к собранным плодам добавятся другие плоды. Господствующим чувством является вера в уже-наличие того, что должно добавиться к видимым массивам столь ценных для человека существ или предметов. Все это уже где-то есть, это нужно лишь привлечь, приколдовать. Обычно церемонии совершаются там, где предполагается наличие множества этих пока невидимых существ или предметов.

Большое значение имеет переход от внешней к внутренней стае в ходе причастия. Поглощая убитое на охоте животное, с благоговением осознавая, что что-то от него есть теперь в каждом из участников, стая овнутряется. Теперь можно ожидать воскрешения и, прежде всего, собственного приумножения.

Иначе стаи можно подразделять на тихие и громкие. Достаточно вспомнить, с каким шумом протекает оплакивание. В нем не было бы смысла, если бы оно не преподносило себя столь громко. Если плач затих, если он уже не воспринимается или не переходит в новый регистр, оплакивающая стая распадается, и каждый снова оказывается сам по себе. Охота и война шумны по самой своей природе. Если иногда, чтобы перехитрить врага или добычу, в течение какого-то времени соблюдают тишину, то тем шумней кульминация борьбы: лай собак, крики охотников, возбуждающих в самих себе жажду крови. На войне издавна приняты оскорбления и угрозы в адрес врага. История сопровождается боевыми кличами и ревом битв, а сегодняшняя война немыслима без адского грохота взрывов.

Тихая стая – стая в ожидании. Она терпелива, что странно для такой компании. Она всегда возникает там, где цели не достичь неистовым стремительным броском. Пожалуй, слово «тихая» недостаточно передает суть дела, лучше было бы назвать это стаей ожидания. Ибо здесь возможны такие вещи, как песнопения, клятвы, жертвоприношения, характерные именно для этого рода стай. Общее у них то, что они нацелены на нечто отдаленное, что не может быть обеспечено прямо здесь и сразу.

Именно такого рода тишина и ожидание характерны для религий, где есть вера в потусторонний мир. Поэтому есть люди, которые свою собственную жизнь используют как средство обеспечить лучшее загробное существование. Но самым ярким примером тихой стаи остается причастие. Процесс поглощения, чтобы оно достигло своей цели, требует концентрации, тишины и терпения. Благоговение перед могуществом и святостью того, что вошло внутрь, обеспечивает на какое-то время тихое и пристойное поведение.

Люди знают мертвых, которых оплакивают. Только тот, кто близок или хорошо знаком, имеет право примкнуть к оплакивающей стае. Боль растет по мере близости к покойному. Те, кто знал его лучше всех, рыдают особенно бурно. На вершине плача мать, из тела которой он вышел. О чужих не скорбят. Никогда с начала времен оплакивающая стая не собиралась вокруг кого угодно.

Такое постоянство в отношении своего предмета свойственно всем стаям. Дело даже не в том, что все члены стаи хорошо знают друг друга, – они знают также ее цель. Идя на охоту, они знают, на кого охотятся. Когда идут на войну, хорошо знают врага. При оплакивании несут свою боль хорошо известному покойнику. В ритуалах приумножения прекрасно знают, что должно быть приумножено.

Стаи неизменно и ужасающе постоянны. Это постоянство даже содержит в себе элемент интимности. Невозможно отрицать своеобразной нежности к добыче у первобытного охотника. При оплакивании и приумножении эта ласковая близость вполне естественна. Даже по отношению к врагу, если его уже не очень боятся, возникает иногда нечто вроде доверчивого интереса.

Цели, которые преследует стая, всегда одни и те же. Повторяемость, уходящая в бесконечность, свойственная всем человеческим жизненным процессам, свойственна и человеческим стаям. Постоянство и повторяемость привели к образованию поразительно стабильных структур. Именно их стабильность – тот факт, что они есть всегда и всегда можно к ним прибегнуть, – сделала возможным их включение в более сложные цивилизации. В качестве массовых кристаллов они всегда под рукой, когда возникает необходимость незамедлительного собирания масс.

Но и архаичное в жизни нашей современной культуры выражается в образе стай. Тоска по простому или естественному существованию, стремление освободиться от тягот и тревог нашего времени имеют именно эту подоплеку: желание жить в изолированных стаях. Охота на лис в Англии, походы через океан на маленьких яхтах с минимальным экипажем, молитвенные сообщества в монастырях, экспедиции в неведомые страны, да, впрочем, и мечта поселиться с немногими избранными где-нибудь в райском уголке, где все умножается, так сказать, само собой, без усилий со стороны человека, – общим для всех этих архаических ситуаций является представление об ограниченном числе людей, хорошо знакомых друг с другом и вместе участвующих в деле, имеющем постоянный, четкий и определенный характер.

В своей откровенной форме стая проявляется и сегодня в каждом случае линчевания. Это называется судом Линча; употребление слова «суд» здесь столь же бесстыдно, сколь само дело, ибо говорить надо о ликвидации всякого суда. Обвиняемый не считается человеком. Его убивают как животное, минуя все человеческие формы. Различия в облике и поведении, пропасть, существующая, на взгляд убийц, между ними и их жертвой, помогает им обращаться с жертвой как с животным. Чем дольше ему удается скрываться и бежать, тем с большим рвением они сплачиваются в преследующую стаю. Сильный человек, хороший бегун дает им возможность насладиться охотой. Естественно, это случается не часто: редкость охоты делает ее еще привлекательнее. Жестокость, которую они себе при этом позволяют, можно объяснить тем, что они не могут его сожрать. Возможно, они потому и считают себя людьми, что не вонзают в него зубы.