Диктатура - читать онлайн книгу. Автор: Карл Шмитт cтр.№ 57

Страница

После учреждения Комитета общественного спасения эта более централизованная организация начала осуществлять и более точный контроль над деятельностью отдельных комиссаров, чем это было возможно при состоявшем из нескольких сот человек Национальном конвенте. Комитет отменил распоряжения и решения представителей (см., например: IV, 130) и от случая к случаю высылал даже особых агентов для надзора за комиссарами. Тем самым свобода действий комиссаров была ограничена в интересах более жесткой централизации. Но, с другой стороны, в силу революционного законодательства и полного упразднения всех гражданских прав и свобод власть комиссаров как по отношению к административным органам, так и по отношению к гражданам в отдельных случаях становилась безграничной. Расширение власти во внешнем направлении и более строгая зависимость во внутреннем и в этом случае дополняли друг друга. Осуществляя эту власть на деле, комиссар оказывался зависим от самых разных фактических обстоятельств, прежде всего от той поддержки, которую он находил у местных партийных организаций, народных или якобинских обществ, а позднее – у составленных из благонадежных жителей местных Революционных комитетов, каковые в отдельных случаях в той же мере могли подчинить себе комиссара и осуществлять «местную диктатуру» (Олар), в какой сам комиссар и Комитет общественного спасения пользовались ими в качестве своих инструментов. Во всяком случае, за эти месяцы удалось в революционном духе преобразовать существующую организацию государства и подавить мощное федералистское движение, а также консервативные элементы в администрациях муниципалитетов и департаментов.

Обзор задач и полномочий представителей содержится в инструкции, которую Комитет дал им 7 мая 1793 г. (IV, 24). Здесь прежде всего еще раз перечисляются все уже названные пункты, с замечанием, что в случаях, не допускающих отлагательства, представителям на первых порах разрешается предпринимать все меры, коих потребуют обстоятельства, и что собственная их задача должна состоять в «быстром распространении и пропаганде влияния и авторитета народного представительства» (etendre et propager rapidement Tinfluence et Tautorite de la representation nationale), чтобы Франция стала единой и неделимой страной, чтобы существовал «центр действия, правления и администрирования» (un centre d'action, de gouvemement et d'administration). В Комитет должны регулярно поступать доклады, туда же следует представить рабочий план. Из этой инструкции вытекает, что контроль вместе со всеми средствами такого контроля – надзорными полномочиями, отчетностью, отстранениями от занимаемых постов и новыми назначениями – был основой их деятельности. Поскольку деятельность представителей приняла большой размах, а полномочия их не могли быть делегированы дальше, постольку в своем округе они вынуждены были создавать из политически благонадежных людей собственные информационные комиссии, commissiones centrales, которые служили им, но не должны были принимать самостоятельных решений. Представители и теперь еще не могут распоряжаться государственными деньгами, которые уже предназначены для других целей. Однако у них есть возможность оказывать давление на состоятельных граждан, не только для того чтобы подвигнуть их подписаться на революционные займы, но и в интересах всех мыслимых патриотических обязанностей. Теперь все «конституционные» органы рядом с представителем стали незаметны. Комиссары, направленные Исполнительным советом или военным министерством могли приступать к исполнению своей деятельности только тогда, когда представители Национального конвента уже завизировали их паспорта (IV, 219).

Война и восстания внутри страны во многих случаях вели к тому что общины учреждались как самостоятельные союзы и отряжали собственных комиссаров. Здесь представитель Конвента, как репрезентант центральной власти, противостоял местной и провинциальной самостоятельности и самоуправлению и уничтожал их и всякое «посредующее» осуществление государственного суверенитета ^[322], подобно тому как он уничтожал врагов республики. Акционный характер комиссионного поручения этих представителей явственно проступает всюду. Многочисленными революционными декретами целые категории граждан государства были объявлены врагами отечества (декреты от 27 жерминаля II г., от 23 вантоза II г., резюмирующий декрет от 22 прериаля II г.). Не только дворяне, отказавшиеся от присяги священники и их приверженцы, не только ростовщики, спекулянты и распространители ложных сведений, но и вообще все, кто потворствовал «испорченности граждан» (corruption des citoyens) и «разрушению власти и общественного здравомыслия» (subversion des pouvoirs et de lesprit publique), объявлялись врагами отечества и наказывались смертью. Вследствие этого они были лишены какой бы то ни было правовой защиты и стали объектом действия. руководствующегося только политическими целями. 16 августа 1793 г. Конвент объявил решение администрации одного департамента, в силу которого было приостановлено исполнение одного из распоряжений представителей. покушением на народных представителей и пригрозил всем чиновникам, которые медлят с выполнением распоряжений представителей. десятью годами каторги (Duvergier, IV, 120). Таким образом все существующие органы власти стали инструментом в действиях представителей. В этом заключался переход всех действующих полномочий – с которым. однако. было связано еще более далекоидущее полномочие представителей – принимать все меры. требуемые сообразно с положением дел, причем оглядка на какие бы то ни было права политического противника (а политическим противником считался каждый. кто вставал на пути) согласно революционному законодательству уже не расценивалась как помеха. На этих двух элементах базировалась диктатура представителей. представлявшая собой комиссарскую диктатуру в рамках суверенной диктатуры Национального конвента. Революционные трибуналы былщ конечно же. чрезвычайно эффективным дополнением на тот случай, если положение дел допускало видимость юридической процедуры, т. е, если политический противник был арестован и было время на то, чтобы подвергнуть его ориентированному на определенную цель судопроизводству, которое даже при самой ускоренной процедуре тоже ведь отнимало какое-то время. Тогда само осуждение становилось средством для достижения революционной цели, оно было призвано обезвредить приговоренного и в то же время использовать его как объект «наказания», действующего в качестве образца, т. е. для устрашения и запугивания противника.

В правовом отношении подробности осуществления этой диктатуры столь же мало интересны, как и случаи, когда народные представители занимались своими стратегическими импровизациями при войсках. Результатом было не только устранение всех политических препятствий внутри страны, но и формирование подчиненного центральному руководству аппарата правления, при котором никакая самостоятельная промежуточная инстанция уже не сдерживала «импульс», исходивший из этого центра. Неограниченная власть, которой представитель обладал во внешней сфере, мы уже говорили, так же зависела от безличного политического центра. Настоятельно подчеркивалось, что представитель является лишь обладателем «властного мандата» (mandat imperatif) и обязан подчиняться всем распоряжениям Комитета общественного спасения ^[323]. После того как слаженный административный аппарат сформировался, сами представители стали казаться скорее помехой, чем подмогой. Известная степень регулярности, а также разграничение компетенций были необходимы не столько в интересах правовой защиты, сколько ради управляемого действия, которое теперь, после того как политическое сопротивление было сломлено, а во внешних отношениях – достигнута некоторая предсказуемость и стабильность, снова могло приобрести всеобщий характер. Кроме того, представитель часто выглядел слишком самостоятельной фигурой, ведь он ощущал себя соратником людей, заправлявших в центре, и был выразителем народа в той же мере, что и они. Но если в Средние века реформационные комиссионные поручения большей частью превратились в новые наследуемые должности, то в данном случае возник абстрактный аппарат управления и администрирования, государство, возвышающееся над объектом своей организаторской и административной деятельности, который тоже именовался государством. Многие причины препятствовали тому, чтобы республиканский комиссар превратился в постоянного чиновника: это и известное республиканское чувство долга ^[324], и контроль со стороны Комитета общественного спасения и местных партийных организаций, и развитие средств сообщения, позволявшие теперь, в сравнении со Средними веками, осуществлять более эффективный надзор и тем самым поддерживать более жесткую зависимость и т. д. Таким образом, комиссар Национального конвента способствовал своими действиями формированию «сложившейся бюрократии», которая стала инструментом различных политических направлений, после того как сам ее демиург, комиссар, сделался помехой и отошел на второй план.

Страница