Вдова Хана. Заключительная книга трилогии - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева cтр.№ 33

(с) Цитата из фильма «Я — начало»

Ранее

— Это безумие и ты, Тигр, чокнутый идиот.

— Ты можешь продолжать сидеть в своей норе и лизать ей задницу. А можешь спасти свою жирную шкуру и вдохнуть воздух свободы.

Урсул смотрел на Хана с недоверием и стучал сильнее молотком по железным латам. Которые выковывал для новых состязаний. Кузнец-заключенный. Мастер на все руки. Единственный, кто не выходил на ринг, так как был дорог Албасте своим умением.

— Ты предлагаешь идти на смерть?

— Вы и так все умрете. Каждый из нас заочно уже мертвец. Она жертвует нами пачками, мы дохнем, словно мухи. Ей не жаль никого. И завтра она найдет нового кузнеца, который будет ковать для нее латы и мечи, а ты выйдешь на ринг и будешь разодран медведем, львом, или что там придумает ее больная фантазия.

Урсул поднял тяжелую кувалду и опустил на железо, выгибая широкий пласт, закручивая его в подобие браслета.

— Что тебе надо от меня? Даже за то, что я тебя слушаю, мне отрежут уши.

— Ножи и мечи. Острые настолько, чтоб одним махом горло резали до хребта.

— И дальше? Что дальше, Тигр? Вас поймают и освежуют и меня вместе с вами.

— Значит, умрешь на пару месяцев раньше, или ты столь наивен и считаешь, что тебя отпустят? Единственный шанс выйти отсюда — это восстание.

Отвернулся, шмыгнул горбатым, мясистым носом. Если откажется, то у Тамерлана больше нет шансов, нет никаких вариантов.

— Я считаю, что это чистое безумие… но я готов на него пойти.

Обернулся и протянул огромную, широкую руку для пожатия. Сдавил ладонь Хана, которая в сравнении с лапой Урсула казалась даже изящной.

— Сколько надо мечей?

— Двенадцать. Если присоединишься — будешь тринадцатым.

— Какой план?

— Либо доверишься мне, либо не участвуй. План заранее не скажу. Тебе передадут, где быть в назначенное время и что сделать.

— Ты охеренно сумасшедший придурок.

— Даже больше, чем ты думал. И еще… мне нужно золото. Переплавь вот это… И нужен повод с тобой встретиться снова.

Достал из-за пояса маленький мешочек и протянул кузнецу. Тот вытряхнул содержимое на ладонь. Золотые коронки, обломок крестика, сережка, кусок золотого зуба, булавка.

— Все, что они смогли отдать… Остальное отобрали еще там… в коробках смерти. И… этот тоже возьми.

Протянул руку — на мизинце толстое кольцо.

— Не золото!

— Это напыление из бронзы, под ним красное золото высшей пробы. Оно не снимается. Мизинец придется отрубить.

Посмотрели друг на друга.

— Я не мясник — я кузнец.

— Нам нужны деньги, подкупить пса-врача снаружи, он даст мне план дома.

— Какого дома? Тюрьмы?

— Нет, Ур… это не тюрьма. Чокнутая сука держит нас в своем доме в подвалах и заставляет думать, что мы в тюрьме. Из тюрьмы мы давно вышли. Она нас выкупила для себя.

— На переплав сутки. На мечи не меньше недели. Чтоб встретиться снова, затяну браслет, придется терпеть.

— Потерплю, бл*.

Тамерлана вывели из «примерочной» в новых кандалах с острыми шипами по всему периметру, чтобы не мог даже свести ноги вместе. Его кисть была туго забинтована окровавленной тряпкой. Он шел вперед, сцепив зубы и радуясь пронзительной, адской боли. Она заставляла его мобилизовать все силы и не сойти с ума от одной мысли, что эта тварь может сделать с Ангаахай.

Скоро это должно прекратиться… скоро он заберет свою девочку домой и жестоко накажет за то, что посмела рисковать самым дорогим, что у него есть — собой.

* * *

— Что с твоей рукой, пес?

— Поспорил с кузнецом и лишился пальца.

Ухмыльнулась. Явно довольная тем, что он испытывает страдания.

— На что спорил?

— На то, что смогу убить тебя на поединке. И просчитался.

Теперь она расхохоталась. Ей было весело. Она даже закружилась по комнате. Как же дико ему хотелось ее убить. И он убьет. Потом. Он придумает для нее самую мучительную смерть.

— Как глупо ты проиграл свой палец, Хан. Так бездарно проиграл свою жизнь, просрал свою женщину, своих детей. Даже она оказалась не столь глупа, как ты.

Она оказалась самоотверженной его маленькой птичкой и спасала ему жизнь. Он понял это позже, когда увидел людей с оружием в верхних ложах. Стоило ему убить Албасту — его бы застрелили на месте.

— Интересно… а ведь все могло сложиться иначе. Ты представляешь себе, как выглядит твой сын?

По мере того, как она говорила, он изо всех сил держался. Не сорваться. Не время.

— Разве уже все проиграно? Разве ты не приготовила для меня еще тысячи боев?

Повернулась к нему, продефилировала через комнату.

— Конечно, приготовила. Уже завтра тебя ждет новое сражение. К нам привезут воинов из другой страны. Сильных, ужасных, безжалостных. И вы либо убьете их, либо умрете сами. Знаешь… меня часто спрашивают, какой толк в вашей смерти? Ведь ваши победы приносят мне много денег…

Теперь она приблизилась к нему вплотную, облизала свои красные губы и неуловимо ему кого-то напомнила.

— Но ваша смерть приносит намного больше. Я ведь делаю ставки и на нее… А еще она приносит мне удовольствие.

Наклонился к ней резко, прямо к ее лицу.

— Ты кончаешь, когда ее видишь, правда?

От неожиданности отшатнулась назад.

— Не твое собачье дело, мразь!

— Угадааал. Дааа. Жуткая Албаста натирает свой передок влажными костлявыми пальцами, когда кто-то хрипит в агонии.

— Заткнись! — ударила наотмашь по лицу. Отчего-то ее взбесили его слова. Лицо Красногубой побледнело и вытянулось.

Повернулась к двери. А он крикнул вслед.

— Врача позови… не то я вряд ли смогу драться. И приведи своего кузнеца, мне давит левый браслет. Или в этот раз ты поставила на мою смерть?

Бросила на него злобный взгляд и вышла из комнаты. Вначале к нему пришел Урсул, в сопровождении охраны. Снял сжавшийся браслет, на месте растянул и надел обратно на запястье Хана, успев сунуть за железо тряпку с золотыми пластинами и шепнуть на ухо.

— Пять вышло.

— Отлично. Спасибо… Надо подпилить сетку на ринге. Придумай как.

— Ясно.

Пять… с жадным ублюдком эскулапом они договорились на шесть.

Еще через час к нему вошел низенький мужчина с саквояжем, в небольших очках и синем медицинском халате. Албаста нарочно заставила его мучиться от боли. Так она считала. На самом деле ее представление о боли и таковое у Хана слишком разнились. Нет ничего живее этой въедливой и живучей твари. Только она дает ощутить вкус жизни в полной мере.