Вдова Хана. Заключительная книга трилогии - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева cтр.№ 11

Ничего. Это ее пес. Он принадлежит ей. И она придумает, как его сломать. Как поставить на колени. А потом доберется и до его семьи. Все постепенно.

Желтоглазая бросилась еще раз, сбила Хана с ног, нависла сверху, в этот раз ему не увернуться, он ослаб. Албаста с наслаждением увидела, как вторая кошка бросилась к дерущейся товарке. Сейчас они его хорошо подерут. Надо приготовиться дать знак, чтобы кошек оттащили. Не увлечься расчлененкой ублюдка. Еще рано умирать.

А потом вдруг резко вскочила на ноги. Не смогла удержаться. Косолапая напала на Желтоглазую. Они сцепились, покатились в клубке. Что такое? Дерутся за добычу? Такое впервые. Обычно они всегда делились.

Албаста пока не понимала кто кого. Пока тигрицы не распластались на земле, и одна не вцепилась другой в плечо. Пока смотрела за дерущимися кошками, упустила из вида своего врага, который вскочил на ноги и бросился к тигрицам, в его руке сверкнул нож, и он изо всех сил вогнал его в шею Желтоглазой и силой дернул в сторону, перерезая горло.

— Что за черт! — не выдержала Албаста. Ее голос не было неслышно из-за улюлюканья толпы, которая ревела от восторга. Только что она проиграла огромную сумму денег. И в то же время выиграла… Но она лично ставила на кошек, а не на Хана.

Ничего, оставшаяся в живых кошка добьет ублюдка. Косолапая подошла к Хану, прикрывающему ладонью царапины на груди.

Ну сейчас она его загрызет, бешеная тварь. Рука Хана взметнулась к ножу, он замахнулся… а кошка, став на задние лапы, лизнула его в лицо, ткнулась в него носом.

Толпа гудела, останки Желтоглазой валялись на полу, а взбесившаяся тигрица скалится и не подпускает охрану к Хану, рычит и бросается на каждого, кто пытается приблизиться. Если так продолжится, чокнутый сукин сын устроит бойню на арене. Двоих охранников тигрица уже подрала.

Люди врываються в нашу жизнь, словно ветер, разнося и разметая прежде разложенные по полочкам дни, даты, минуты и моменты прошлого. Порой этот ветер, ворвавшись, остаеться навсегда, иногда просто стихая, иногда вздымая душу к вершинам. А иногда — это просто сквозняк: вскружил, потревожил и исчез навсегда.

Пресловутая закономерность. Распахнув окно, впускаем, познаем, привыкаем, понимаем, что необходимо. И неважно, что дальше. Тешит мысль, что так приятно дышать новым воздухом. Потом что? Зависимость? Убеждаешь себя, что пока спокойно обходишься, пока однажды утром не проснувшись с мыслью, совершенно обратной вчерашней…

(с) Анна Шэри

Он мог устроить там хаос… Он и Лала, которая стояла между ним и охранниками. Подступиться к ней было невозможно. Палки с электрошокерами не доставали до того угла, где они оба смотрели дикими взглядами на толпу.

Это был момент его триумфа — вытянутое лицо Суки, которую он узнал даже в маске, потому что никто кроме нее не мог вскочить первой с кресла, когда кошка убила за него свою товарку. Хозяйка подошла к клетке и тихо прошипела:

— Если сейчас же не выйдешь с ринга — тебя пристрелят, как бешеную псину.

— Это не то, чего бы ты хотела, но это то, от чего не отказался бы я. Но мы поступим иначе… Я поставлю условия, а ты их выполнишь, и тогда я выйду с ринга.

— Ты кем возомнил себя, мразь? Ты теперь никто! Не зли меня. Не зли, или я начну развлекаться и воспитывать тебя, ублюдок!

— Сколько денег ты сейчас теряешь? Сотни? Тысячи? Сотни тысяч? Видишь вон тот просвет в клетке? Мне хватит сил выгнуть прут, и я выпущу тигрицу в толпу. Она сожрет твоих гребаных гостей, охранников, а может, и тебя саму. Кого-то добью я. Этот ринг превратится в ристалище, заваленное мясом. Ты была настолько самоуверенной идиоткой, что не предусмотрела такой исход…

— И сдохнешь. Мучительно и долго.

— Кажется, ты еще не поняла? Читай по губам на-с-ра-ть!

Осмотрелась по сторонам и впилась в прутья решетки сильнее.

— Чего ты хочешь?

— Ты не тронешь тигрицу. Оставишь ее в живых.

Красногубая расхохоталась.

— Всего-то? А ты еще тупее, чем я думала!

— Если нарушишь свое слово, я найду способ отомстить.

— Угрожаешь? — маска прижалась к прутьям. — Ты даже не представляешь, в какой ад я превращу твою жизнь. По-прежнему никогда не будет. Ты не вернешься домой, ты не выйдешь отсюда. Эта арена будет твоим домом и кладбищем.

— Кошка должна остаться в живых… Вот мое условие.

И дернул рукой чуть изогнутый прут, показывая, с какой легкостью может выломать его.

— Хорошо, сукин сын, кошка останется в живых. Даю слово.

Отошла от клетки, а он склонился к тигрице, всматриваясь в зеленоватые глаза и видя в них свое отражение.

— Они не тронут тебя, девочка. Не тронут, я обещаю. Дай им себя увести. Смотри на меня….

Отвлекая, пока люди Суки подкрадывались сзади с ошейниками. Лалу вывели из клетки, а Тамерлан с облегчением выдохнул и, игнорируя своих конвоиров, которые тыкали в него дубинками, пошел к выходу из арены под громыхающие аплодисменты толпы.

Он знал, что за этот проигрыш Красногубая его накажет, как и других своих псов. Он называл ее Красногубой, потому что из всего лица всегда видел только красные губы и подбородок. Сука скрывалась под масками, чтобы никто не узнал ее… Но он сразу понял, кто это. Едва увидел ее там, в степи. Услышал змеиный голос и тут же вспомнил, как она шипела, придерживая под руку своего мужа, и обещала, что он все равно будет драться для нее.

Его притащили в полутемное помещение с овальными окнами, завешанными красными шторами, как собаку в ошейнике, сильно сдавливающем шею, скованными руками и ногами. Цепь от ошейника прицепили к кольцу в стене. Это было не совсем то, чего он ожидал. Приготовился к порке плетьми. Обычно экзекуции проходили в присутствии всех заключенных во дворе тюрьмы, но в этот раз ему приготовили что-то другое.

Нет, он не боялся, скорее, не знал, чего именно стоит ожидать от этой твари, и какую извращенную дрянь она затеяла. Хан бы предпочел удары плетью. Он к ним привык. Мог сосредоточиться на боли, раствориться в ней и перестать на нее реагировать. Парочку новых шрамов — плевать. Не самое страшное, что может случиться.

Только яростнее и злее станет. Пока что он не мог сориентироваться, не мог понять, каким образом можно свалить отсюда, где слабые места суки, которая решила сделать из него свою игрушку. Но он поймет. Рано или поздно узнает и надавит туда, где больнее всего.

Дверь отворилась, и в комнату вошла женщина в коротком шелковом халате. Твою ж мать. Его продали. Как и других псов, которых после боя продавали зрительницам. Продали какой-то похотливой твари. Его. Тамерлана Дугур-Намаева. От ярости хотелось взреветь. Глаза налились кровью, и он ощутил, как напряглись все нервные окончания. Дернулся на цепях.